Один соверен другого Августа

«Э, наверное, это профессор делает гимнастику! Э нет… он слишком воспитан для таких звуков. Значит, это Боря. Да, интересный этот… наблюдатель. За ним самим наблюдать нужно. Да, видимо, это Боря выводит на прогулку своих питомцев. Ох, этот неугомонный Боря… Малина… фамилию вчера его только узнал, и… и как все совпало и стало объяснимо…» – мысли Августа уже катились по свежеотсыпанным склонам памяти, увлекая в поток впечатлений все, что попадалось на пути. Так почти каждое утро он оказывался перед трудно распознаваемой им, сползшей к завтраку, мыслительной массой в голове. Стоило новых усилий разыскать среди этого оползня хаотично слипшихся эмоций нехотя оброненный, угловатый обломок первой мыслишки. Но сегодняшний поток не был похож на грязный сель и журчал спокойным прозрачным ручейком по вымощенному руслу. Это было непривычно для Августа.

«…Поразительно, просто стоит задуматься! Э… неужели эту его необычную, согласимся, достаточно странную для обычных, хочется сказать, рядовых, граждан, э… можно сказать, избирателей. А почему избирателей? Да еще и рядовых? Как в армии: ты рядовой и обязан выбрать то, что приказали… Так. Вернемся к Боре. Значит, этот нерядовой избиратель имеет подозрительную страсть к пресмыкающимся и членистоногим и довольно редкую в провинциальном, хоть и крупном промышленном городе профессию ювелира… неужели это определила фамилия? Точнее, дух вездесущей национальности, можно сказать, самой эффективной народности, прячущейся за странными фамилиями. В нашем случае почему-то национальность спряталась в ягодно-сладком русском благозвучии – Малина. Боря Малина – успешный ювелир и коллекционер редких насекомых и пресмыкающихся. Еще он просто устойчивый наблюдатель лет двадцати пяти. Цепкий взгляд серых спокойных глаз. Они часто смотрят на мир через видеокамеру. Снимает все, что вызывает в нем фантазию. Я видел, как он водил объективом по небу – снимает разнообразные облака; потом по морю – ищет что-то в однообразных волнах. Шарит по пыльным ботинкам, цветастым рюкзакам, спинам впереди идущих; фиксирует жучков, мушек, бабочек, также тень от них или от облаков, листьев на не важно, чьей щеке, плече, руке. Конечно, лица девушек, покрасневшие днем от солнца, горного воздуха и крутого подъема на яйлу, а вечером – от вина, откровения песни, блеска голодных мужских глаз, бесперебойно стреляющих из-за пламени костра. Кстати, о глазах и откровениях!».

Август, позабыв о загадочных звуках, разбудивших его, повернулся в спальном мешке на бок и, расстегнув его, стал любоваться контуром соседнего спальника. Тут ему вспомнилось, что содержимое этого привлекательного розового мешочка ему вчера что-то… ну не то чтобы пообещало, но намекнуло!

«Да… и это не сон. Все так и было! Может, выйти из палатки и что-нибудь такое прокукарекать вместо занудного “По-о-одъем!”». Август растянулся в улыбке и быстро прокрутил для запоминания, как крылатую фразу на латыни, смонтированный вчерашний вечер. После завершения ролика оказалось, что внутри соседнего мешка лежит не просто веселая, натуральная блондинка с крепкими ногами и здоровым крупом молодой кобылицы, а его… невеста!

Август смотрел теперь на ядреную розовость ее спального мешка, лишь намекавшую на женственность содержимого, и думал: «Вот и все… как это просто и естественно произошло. Ничего нового не придумать, и нечего громоздить истины и самому громоздиться поверх них. Вот тебе и истина – справа от тебя лежит та, которую ты искал… ну, лет семь точно. И на маршруте поисков было столько отворотов, поворотов, тупиков и кольцевых тропок, что можно было еще лет сорок бродить по ним. Или стоять, как витязь перед камнем, пока самому не превратиться в камень, и думать, куда пойти… Ан нет, видишь, как оно вышло! И главное, само… само собой… как-то незаметно и даже мимоходом. Ну да! Мы же в первый день просто шли рядом по шоссе. Потом после завтрака стали подниматься на Долгоруковскую… потом у Кизил-Коба уже пили воду из одной кружки… не, наоборот, сначала пещера, потом яйла! А… неважно… потом я уже надевал ей рюкзак… потом обед рядом, вечер… дрова, костер, палатка – все вместе и уже… когда? А, уже на десятый день мы бродим вдвоем по пляжу, и она сладко стонет просто от одного взгляда. И вот вчера…».