Один среди «тигров»

Когда полк вышел во фланг немецкой группировки, Соколов увидел в перископ впереди, на обширной равнине, раскинувшейся между рекой и лесными островками, волну фашистских танков. Сначала он видел только танки, но потом понял, что за ними шли самоходки, бронетранспортеры с пехотой и грузовики. Вся эта армада двигалась навстречу. Встречный бой! Такого Соколов за годы войны еще не испытывал. Интуицией опытного командира он понимал, что бросать в лоб танковую армию могли лишь по одной причине: нет времени использовать другие маневры, оборона где-то прорвана, и вся эта стальная лавина вот-вот выйдет на оперативный простор в тылы нашей обороны. Это стратегический прорыв. Эмоции захлестнули так, что зазвенело в ушах, в груди гулко забилось сердце, а зубы сами с силой стиснулись. Будь между ними стальной пруток, перекусил бы!

– Омаев, связь! – крикнул Алексей.

Когда радист переключился с ТПУ на радио, он крикнул:

– Рота, я «Зверобой»! Задача одна: остановить врага ударом в лоб! Бейте всех, кто перед вами, крушите и не останавливайтесь! Вперед!

Лейтенант понял, что сейчас произойдет. Все смешается, руководить боем станет невозможно.

Не успел он скомандовать «Огонь!», как немцы начали стрелять первыми. И тут же начали отвечать танки полка. Соседние части, которые шли справа и слева одной монолитной стеной, тоже открыли огонь по немцам. Поднялась пыль от разрывов фугасных снарядов, которыми били артиллерийские батареи с закрытых позиций с обеих сторон, клубился дым от загоревшейся травы, черная копоть оседала кругом от полыхавших танков. И гудели выстрелы. Еще, еще!

Соколов почувствовал, как в башню попали один за другим два бронебойных снаряда. Удары были чувствительными, в руки и в комбинезон полетели мелкие осколки брони. Логунов работал быстро, страшно матерясь. Он бешено крутил рукоятки, поворачивая башню то влево, то вправо. То и дело раздавался его крик «Короткая!», а потом звонко било орудие, и снова танк рвался вперед. «Зверобой» пронесся мимо горевшего «Тигра» и вдруг встал как вкопанный.

– Вася! – заорал Бабенко.

– Вижу! Замри… мать… – ответил злым голосом наводчик.

Прямо перед «тридцатьчетверкой» выворачивал из-за подбитого собрата немецкий «Т-IV». Он шел поперек курса «Зверобоя», дым слепил его, но немец уже разворачивал башню.

– Выстрел! – гаркнул Логунов, и тут же на борту немецкого танка пониже башни пыхнул серый дым и коротко мелькнула огненная вспышка.

Хрипло дыша, Бабенко что есть сил потянул рычаги, и «тридцатьчетверка» попятилась назад, чтобы уйти за подбитый немецкий танк и там скрыться. Если Логунов не подбил немца, тот с расстояния в полсотни метров прошьет их снарядом насквозь. Но тронуться Бабенко не успел. Похоже, снаряд попал фашисту куда-то в двигатель и повредил топливный провод: танк загорелся, открылся люк, повылезали танкисты в черных комбинезонах. Омаев тут же открыл по ним огонь, свалив четверых – одного за другим. А потом рванули баки, и немецкий танк превратился в факел.

Тем временем на поле творилось что-то немыслимое. Соколов еще не видел такого в своей военной жизни. Танки шли вперед мимо вражеских танков, стреляли все во всех. Танки взрывались, сталкивались друг с другом и загорались, переворачивались от таранных ударов.

На склоне оврага горящая «тридцатьчетверка» на полном ходу ударила в бок «Тигра», но немецкая машина была тяжелее. Бешено вращая гусеницами, советский танк взрывал дерн, выворачивал камни и давил, давил! И вот немецкая машина пошла боком, накренилась и рухнула в овраг. Советский танк не удержался и тоже пополз по склону. Еще миг, и полыхающая «тридцатьчетверка» обрушилась на поверженного врага.

Сильный удар снизу, и «Зверобой» развернуло боком на всем ходу. Бабенко тут же, работая рычагами, стал поворачивать машину. Все поняли, что произошло: разбита гусеница, слетела с катков, а вторая, продолжая вращаться, потащила машину. Теперь танк стал мишенью. Но мишенью опасной, смертельно опасной для врага! Сражаться, только сражаться! Пока есть снаряды, патроны! Пока целы руки, глаза! Бить, уничтожать!

– Логунов, Бочкин в башне! – крикнул Алексей. – Вести огонь по врагу! Остальные – из машины с личным оружием!

Соколов откинул крышку верхнего люка, но не успел выбраться из танка – по металлу стегнула очередь. Еще миг, и его настигла бы смерть. «Я еще жив», – твердил про себя лейтенант, выползая боком из люка и спрыгивая вниз на траву с пистолетом в руке.

Рука Логунова высунулась из люка, подавая командиру «ППШ» подсумок с дисками. Из переднего люка выбрался Бабенко, помогая Руслану Омаеву. Трое танкистов, не слыша друг друга из-за грохота боя, упали на землю, занимая оборону. Радист успел вытащить за собой пулемет и выбросить наружу несколько дисков.

Мимо прошли два немецких танка, впереди виднелись башни «тридцатьчетверок». Все смешалось, где свои, где враг – непонятно. Чуть левее вспыхнул и остановился бронетранспортер. Немецкие солдаты полезли через борта. Омаев развернул ствол пулемета и открыл огонь. Несколько пуль ударились в землю совсем рядом.