Один среди «тигров»

Соколов повернул голову и увидел бежавших к ним немецких танкистов в обгоревшей форме. Один стрелял из пистолета, двое держали в руках «шмайссеры». Вскинув свой автомат на руку, Соколов двумя очередями свалил всех троих.

Над головой звонко ударила пушка «Зверобоя», и башня стала поворачиваться влево. Снова выстрел!

– Надо гусеницу чинить, – крикнул Бабенко, вытирая потное лицо тыльной стороной ладони, державшей наган. – Сожгут ведь нас здесь, если не будем двигаться!

– Наши, смотрите! – крикнул Омаев, дергая лейтенанта за рукав. – Подбили, гады!

Метрах в сорока правее поврежденного «Зверобоя» вылетели две «тридцатьчетверки». Несколькими выстрелами они подожгли три немецких танка и ударом в борт перевернули бронетранспортер. И только потом Соколов увидел, что задняя машина горит, а за ней тянется дымный шлейф. Товарищ прикрывал его своим корпусом, продолжая вести огонь, но и вторую «тридцатьчетверку» настиг вражеский снаряд. Снаряд ударил в моторный отсек, машина замерла на месте, а потом еще один кумулятивный заряд пробил башню, и ее со взрывом сорвало с машины – детонировал боезапас.

– Руслан, прикрой! – крикнул Соколов и потянул за рукав Бабенко.

Омаев кивнул и, отбежав чуть в сторону, прыгнул в другую воронку. Теперь он мог прикрывать и «Зверобоя», и подбитый танк, к которому его товарищи кинулись на помощь.

Пули свистели так часто, что Соколов перестал обращать на них внимание. Споткнувшись дважды о тела убитых немцев, он подбежал к «тридцатьчетверке» и полез наверх. В башне откинулся люк, показалась голова танкиста в ребристом шлемофоне. Рядом разорвался снаряд, в воздухе пахнуло жаром и вонью сгоревшей взрывчатки, башню танка окатило рыхлой землей. Алексей еле удержался на броне, но снова ухватился за поручни.

– Ребята, я свой! Давайте быстрее!

– Держи его, я ранен… – раздался снизу еле слышный в грохоте боя голос.

Соколов подхватил танкиста под мышки и стал вытягивать из люка наверх. Тот только стонал и висел у него на руках, как тряпичная кукла. Несколько пуль ударились в броню возле ног лейтенанта. «Только бы не ранили, а то я его уроню», – подумал Алексей. Тащить было тяжело, но Соколов все же смог вытянуть бессознательное тело наверх и уложить на моторном отсеке. Теперь будет легче. Сверху показался второй танкист, его лицо было залито кровью, один рукав тоже напитался кровью так, что она текла по кисти руки. Подав Соколову автомат, танкист выбрался из башни и упал рядом со своим товарищем.

– Давай сматываться, лейтенант, – прохрипел он. – Внутри пожар, снаряды сейчас рванут.

Прижимая автомат к груди, он сполз с танка и упал на траву, тяжело дыша. Соколов спрыгнул и, взвалив на плечи раненого, пошел в сторону от танка к большой воронке. Там уже лежал механик-водитель подбитой машины, а Бабенко с четвертым танкистом тушили на нем одежду. Раненый сержант зубами разорвал упаковку с бинтом, Соколов принялся помогать ему перетягивать руку выше локтя. Кровь продолжала хлестать из раны – был задет крупный кровеносный сосуд.

А бой вокруг кипел, не утихал. Наоборот, накал только нарастал от минуты к минуте. Тянуло смрадом горелой резины, солярки и обожженной человеческой плоти. Кругом крики, рукопашные схватки, разрывы снарядов… То и дело мимо проносились отдельные танки, зачастую объятые пламенем. Откуда ни возьмись в дыму появлялись группы солдат – то немецких, то своих. Кричали и стреляли на ходу.

Алексей поискал в дыму глазами Омаева. Пулемет не стрелял. «Убит? Ранен? А что с танком?» Но тут неподалеку от позиции танкиста рванули одна за другой две гранаты, и тут же из его воронки злобно начал бить пулемет. Попадали темные фигуры. «Жив! Молодец, Руслан!»

– Немцы! – закричал раненый танкист, пытаясь поднять левой рукой автомат.

Бабенко пригнулся, выставив наган и прикрыв своим телом обожженного танкиста. Соколов отпрянул к другой стороне воронки, поднимая автомат. Немцев было много, больше десятка человек. Перепачканные в земле, с закопченными руками и лицами, с кровью на одежде, они выскочили из дыма с бешеными полоумными глазами. Алексей дал длинную очередь, свалил несколько гитлеровцев. Диск опустел. Фашисты вскинули автоматы, но расстрелять советских танкистов они не успели – за их спинами полыхнул взрыв. Двоих убило осколками и взрывной волной, четверых или пятерых отшвырнуло прямо в воронку. Раненый танкист закричал, когда кто-то упал на него, задев ногой страшную рану. Танкист из спасенного экипажа и Бабенко схватились с немцами и покатились по рыхлой земле.

Соколов ударил прикладом автомата ближайшего фашиста по голове, но оружие только скользнуло по металлу. Однако удар был силен и чуть оглушил врага. С размаху Соколов нанес еще один удар, теперь уже в лицо. Немец, захлебываясь кровью и крича от боли, упал, схватившись руками за разбитые хрящи лица.