Одинокие

– Почему именно это плохо?

– Потому, что этот неблагополучный факт подразумевает принадлежность этих людей к когорте профессионалов – таких, которые предпочитают оставаться незамеченными, неразличимыми. Плохо, – повторил он свой вывод.

– А-а, понимаю, – нетерпеливо перебил своего «советника» Александр. – Как солдаты! Ты хочешь сказать, что они – из некой организации. Из «Коза Ностра»? Из нашей доморощенной мафии, да?

– Конечно, нет. То есть, возможно, ты прав, они – из мафии, члены какой-либо преступной группировки, что по сути и так – не вызывает сомнений. Но я говорю не о том. Я имею в виду тот неуточненный факт – где же… в каком таком месте они получили свое «высшее» образование, где научились быть роботами, главный алгоритм которых – насилие, где приобрели они то свойство мимикрии, что как печать, а? Откуда они?

– Откуда?

– Армейский спецназ. ГРУ. КГБ. Любая секретная служба иного рода. Я не знаю. Я же с ними не сталкивался.

– Так чего же ты болтаешь? – воскликнул Терехов, неподдельно негодуя.

– Рассуждаю.

– Ты, мой друг, усложняешь. Аль-Каида, ИРА, ЦРУ и масоны – не имеют ко мне никакого отношения, а вот обманутый муж или новый любовник моей любовницы – имеют право быть недовольными и рассерженными. Это – по-нашему. По-мужски. По-человечьи.

– Твои контрдоводы – наши кривые зеркала.

Глава 11. Её ночное приключение

Светлана давила на педаль. Она прижимала её к резиновому коврику, что лежал под ногами, и не отпускала… Быстрее!

«Хватит жить в кошмаре неопределенности, – думала она, – пусть сегодня все решится. Пусть будут развеяны все сомнения, что изводят меня хуже самой болезни. Я знаю, сегодня – наверняка! Нина договорилась! За каждым её знакомством – о, такая подоплека – секс! Таким связям можно доверять. Сегодня я узнаю правду».

Со дня её первого визита в больницу прошла полная неделя.

Вчера ночью она в первый раз подумала: а вдруг? Вдруг уже поздно? Вдруг я неизлечима? И, собираясь надеть ночную рубашку, она не удержалась и прикоснулась к опухоли и ощутила, как та отозвалась, откликнулась, заныла. Но не как часть одного целого – её тела, а как-то по-чужому, по-инородному. И эта мысль лишила её сна.

Она задремала только к четырем и, конечно же, не выспалась.

Утренняя чашка очень крепкого кофе – от его аромата трепетали ноздри – прогнала апатию и страх. Но теперь ею овладело новое чувство – нетерпение. Быстрее! В больницу! Попасть. Добраться. Во что бы то ни стало! Навязчивая идея преследовала её, язвила ядовитой колючкой, донимала. Вот почему вела машину неровно, нервно, опасно. Она спешила.

Светлана мчалась по утреннему шоссе…

В то же самое время патологоанатом Клинкин по стечению обстоятельств – их можно счесть неблагоприятными – проводил вскрытие: рутинное, одно из многих, что приходилось выполнять ему по роду его деятельности. Обычное. Но это не имело значения, потому что этот процесс он не выносил.

Он пришел на работу к шести – ночь все равно была бессонной, начал в семь и к восьми закончил. В восемь десять Клинкин вошел в свой кабинет. Аккуратно запер за собою дверь, предупредительно опустив на замке язычок, означающий, что заперто изнутри, достал бутылку коньяку, успел подумать, что, слава Богу, запасы не переводятся, и, не теряя времени на рюмку, выпил её из горлышка. Всю! Как пиво.

В восемь пятнадцать в больницу приехала Светлана.

Клинкин вздрогнул, когда раздался стук. Вернее, когда услышал. Светлана стучала громко и настойчиво уже минут пять – шесть. Он вздрогнул и, нарушив тем самым то хрупкое равновесие, что еще присутствовало в его теле, упал на пол. Сначала он лежал навзничь и смотрел в потолок, но вскоре перевернулся на живот и, подбирая под себя руками, пополз в угол, а когда добрался до него, прислонился к стене и бессмысленно огляделся вокруг – не узнавая предметы, не собирая их двоящиеся, троящиеся, распадающиеся контуры в целые структуры, а лишь ощущая наполненность пространства чем-то. И обмочился, и не заметил этого.

Её опять обманули! И ничего не оставалось ей – как вернуться ни с чем.

* * *

В течение нескольких дней, исполняя волю своего друга, Пятак вел наблюдение… Эта работа не казалась ему обременительной. Весь день Светлана проводила в офисе, а значит – под присмотром самого Терехова. Пятак брал её под свой неусыпный контроль после работы. Но она, разочаровывая его, дисциплинированно отправлялась к себе домой.

Незаметно проводив её до дома, собственно, на этом процесс наблюдения заканчивался, Пятак еще пару часов болтался по близ расположенным пивным, а потом, около десяти, сделав для порядку пару кругов вокруг её дома, уезжал с места неслучившегося события с чувством выполненного долга и с громадным чувством восхищения: красивая женщина и постоянная – не изменяет ни его другу, ни мужу.