Одинокие

И через пять-семь минут три автомобиля, один за другим, прикатили к месту, где ровное асфальтовое полотно обрывалось. (Откос – высокий берег реки. Внизу, будто её второе русло, еще одно шоссе. Оно тоже, начинаясь из своеобразного тупика: от паромной переправы, вело к Центральной площади набережной). Светлана остановилась, вышла из машины и сделала несколько шагов. (Склон отнюдь не опасно-крутой, а градусов эдак в сорок пять или того меньше, но сейчас, в ночи – как черная бездонная пропасть, как кратер потухшего вулкана, как гряда затерянного каньона, а то шоссе, что тянется вдоль берега реки, – неразличимо). Она замерла на краю. Как на краю Земли!

Пятак, конечно, знал, куда ведет та дорога, по которой они, один за другим, как привязанные, неудержимо следовали, и где, и главное как она заканчивается, и волновался, и на последних метрах, отбросив конспирацию, не веря, что она его не видит, почти догнал её и сбросил скорость только тогда, когда увидел, что её машина остановилась, не сорвалась – уходя во мглу, в хаос, в энтропию, что за пределами геометрической целесообразности.

– Слава Богу, – пробормотал он, Аристарх-атеист.

Он успел сориентироваться и чуть раньше свернул в проем между двумя зданиями: обычной низкорослой «хрущобой», что стояла последней на этой короткой улице и новым шестнадцатиэтажным небоскребом, и еще несколько метров, прежде чем затормозил сам, прокатил вдоль пятиэтажки и остановился лишь у последнего подъезда. Получилось так, что он встал практически напротив Светланы, но только – с другой стороны дома. Пятак заглушил двигатель и только тогда вспомнил о третьей машине. Он тут же выскочил из машины и, не тратя время на то, чтобы запереть её, побежал назад – в том направлении, откуда он только что подъехал. Тридцать – тридцать пять метров он преодолел за три – четыре секунды, показавшихся ему долгими. Он – опоздал.

«Шестерка» стояла на повороте, загораживая въезд во двор. В ней никого не было.

«Светлана! – мысль, что на время, пусть лишь на минуту, он потерял её из виду: пока сворачивал, прячась неизвестно от кого, пока, отталкивая от себя руль, выбирался из машины и бежал тяжелыми неровными скачками, словно по рингу, привела его в ужас. – А что если она уже во власти незнакомца? Минута, полторы. Для профессионала – достаточно», – прикинул он потерянное время.

В два прыжка он покрыл оставшееся расстояние, равное длине торцовой стены здания, и выскочил из-за угла.

Ничего не видно – первое впечатление. Ни зги! Словно Земля – корабль, что плывет под поникшим парусом в тумане. Но уже через две секунды аккомодация зрачка наступила, и зрение восстановилось. Он начал различать контуры предметов: вот козырек над единственным подъездом, вот – чахлый низкорослый кустарник напротив стены, и машина, и фигура. …Лишь силуэт – каменное изваяние: руки вдоль туловища и чуть приподнят подбородок. То ли она смотрела на луну, то ли разговаривала с ангелами. А ниже обрыва, за полосой непроглядной тьмой, полотно реки. На фоне сгустившейся до черноты небесной синевы и земли, погруженной в ночную темноту, оно выделялось серым светлым пятном. Неподвижным. Будто не изменчивое течение, а материя впитала в себя огни города и тот свет, что по капельке лился с неба – со звездочек и далеких планет.

«Ух, слава Богу, – выдохнул, прославляя Всемогущего во второй раз, Пятак. – Одна! Рядом – никого. По-прежнему. Просто стоит. И не шелохнулась».

Кто-то резко и неожиданно отодвинул облако. Показался краешек луны, и свет упал формой аркообразного окна. Пятак приподнял голову, словно хотел разглядеть ту мощную длань, и в следующий миг чуть было не расхохотался – догадка, возникшая у него в голове, была обескураживающей: «А ведь это – её муж. А кто же? Ну, конечно! И те подозрения, та навязчивая идея, что мучают Терехова, для мужа Светланы имеют лицо и фигуру самого Александра. Ха, ха. Без сомнения. А я – вляпался! Подставил женщину. Как же выйти из этого дурацкого положения? Как ей объяснить? И ему? Сказать прямо, что ревнивый любовник нанял меня? Глупо. Смешно».

Пятясь спиной, он снова отступил за угол дома.

Пятак обернулся. Неосознанно. Он не услышал ни шороха, ни запаха. Он обернулся по чувству дикого зверя.