Одиссея

Именно в этом контексте этико-эстетической и общественно-философской рефлексии Жуковского посвящение перевода “Одиссеи” великому князю Константину Николаевичу обретало органическую связь с идеей создания особого варианта перевода — “Одиссеи для юношества”, “образовательной детской книги”. Эту свою идею Жуковский изложил в письме от 12(24) сентября 1847 г. к С.С. Уварову, бывшему тогда министром просвещения, а впоследствии отрывок из этого письма сразу же вслед за посвящением поместил в первых изданиях “Одиссеи”.

Но, безусловно, и роль русского Ментора, и переписка с великим князем, и, конечно же, посвящение подсказали эту оригинальную транскрипцию перевода. В письме к Константину Николаевичу от 24 августа 1849 г. Жуковский по существу зафиксировал эту связь. “Если вы, — писал он, — не зная, как и я, по-гречески, поняли из моей Одиссеи, что такое трехтысячелетний старик Гомер, если он, в моем с него снимке, представился вам простосердечным, вдохновенным сказочником, бродящим из города в город, из селения в село, поющим или рассказывающим, под звуки лиры, сказки о славных днях старины, просто, неукрашенно, болтливо, и если и у вас зашевелились волосы на голове от его непритворного вдохновения почти так же, как за 3000 лет они шевелились у старых и молодых на собраниях народных — то, конечно, работа моя удалась и в разговоре моем с поэтом, отделенном от меня почти 30-ю веками, сердце сердцу весть подало. Как должно переводить Гомера, о том я сказал в отрывке, помещенном вместо предисловия в начале Одиссеи” (6, 369).

Таким образом, история с посвящением перевода “Одиссеи” великому князю Константину Николаевичу многосюжетна и таит еще не разгаданные загадки (почему и по чьей воле еще при жизни великого князя было снято посвящение в посмертных изданиях?), но очевидно, что посвящение было далеко не случайно и эстетически значимо для Жуковского.

Предисловие к прижизненному изданию — “отрывок письма” — заслуживает особого разговора. Еще в разгар работы над первой частью перевода, в 1845 г., у Жуковского возникает идея создания двух “Одиссей”: одной — для всех, другой — для юношества. В письме к И.В. Киреевскому, отрывки из которого были опубликованы в первом номере журнала “Москвитянин” за 1845 г., он подробно говорит об “очищенном Гомере”, которому “...намерен придать род пролога, представить в одной картине все, что было до начала странствия Одиссея. Эта картина обхватит весь первобытный, мифологический и героический мир греков; рассказ должен быть в прозе; но все, что непосредственно составляет целое с Одиссеею, то есть Троянская война, гнев Ахиллов, падение Трои, судьба Ахилла и Приамова дома, все должно составить один сжатый рассказ гекзаметрами, рассказ, слитый из разных отрывков Илиады, трагиков и Энеиды, и приведенный к одному знаменателю. В этот рассказ вошли б однако некоторые песни Илиады, вполне переведенные. Таким образом Одиссея для детей была бы в одно время и живою историею древней Греции, и полною картиною ее мифологии, и самою образовательною детскою книгою” (6,51-52).[1764]

Рудименты этого грандиозного замысла сохранились в архиве поэта: подробные планы пролога к “Повести о войне Троянской”, а также 97 гекзаметрических стихов первой главы — “Сбор войска в Авлиде”.[1765]

В июле 1845 г. в письме к П. А. Плетневу Жуковский развивает эти же мысли, собираясь издать собрание “сказок” “для детей взрослых, т.е. для народа” (6, 592). Наконец, в письме к С. С. Уварову от 12(24) сентября 1847 г. он вновь возвращается к замыслу, уже изложенному в письме к И.В. Киреевскому, нередко цитируя из него большие отрывки. Здесь же он говорит о сомнительности этого предприятия: “...но на это едва ли достанет сил и времени” (6, 186), хотя в письме к П. А. Плетневу от 20 декабря 1848 г. уже сообщал о проделанной работе и ее результатах: “Я даже и начал было “пролог” к “Одиссее” — сводную повесть о войне Троянской. Стихов 200 гекзаметрами написано.[1766]

В эту повесть вошло бы все лучшее, относящееся к войне Троянской и разным ее героям — все, заключающееся в Илиаде, в Энеиде и в трагиках, но от этого труда я отказался. Со временем напишу этот “пролог” в прозе к новому изданию Одиссеи” (6, 593).

Несмотря на то что к концу 1848 г. Жуковский, видимо, отказывается от замысла “Повести о войне Троянской”, готовя к печати перевод первой части “Одиссеи” (цензурное разрешение от 30 октября 1847 г.), он решил все-таки поделиться с читателем идеей создания особой “Одиссеи для юношества”. Выражением этого и явилось предпосланное первому изданию “Одиссеи” предисловие — “отрывок письма”. Как уже давно известно, данное предисловие — отрывок из письма к С. С. Уварову от 12(24) сентября 1847 г.