Одиссея Хамида Сарымсакова

— Приказ мы выполнили. Корабли союзников благополучно провели через горло Белого моря. Разыскивали их в районе Новой Земли. Но близко не подлетали. Предупредили нас: команды «купцов» до того терроризированы гитлеровскими торпедоносцами, что открывают страшный зенитный огонь по любому самолету. Летали на пределе. По два часа двадцати минут в воздухе. А погода в Заполярье капризная. Вылетаешь, вроде ничего обстановка. Пятибалльная облачность, «окна» в облаках. Солнечные лучи в просветах меж облаками сверкают. А через полчаса вдруг туман ложится на море, дождевая туча разбухает или, что того хуже, этакая хмарь наползает, которую в просторечии мы «мурой» называли. А тут еще магнитные бури. Над морем, сами понимаете, особых ориентиров нет. Да и над самим Кольским полуостровом их не так уж много, особо заметных. Вначале я, начав изучать полетную карту, ничего понять не мог: что такое?.. То «Изба», то «Чум», потом опять «Изба», «Изба», «Чум»... А старожилы смеются: дескать, оторопь берет, думаешь, у составителей карты фантазии не хватило?

— Мне тоже непонятно, почему такое однообразие? — промолвил я.

— А потому, — улыбнулся штурман, — что «Изба» — это и есть обыкновенная изба, а «Чум» — северное местное жилье из оленьих шкур или бересты. И стоят эти «ориентиры» в десятках километров пути.

Великое множество сопок, очень похожих друг на дружку. Мы, штурмана, после возвращения из полета в Баренцево море, обычно брали курс зюйд-вест и уточняли координаты по ориентирам побережья. Если, скажем, вывел я «пешечку» в районе Коровьего носа, то, следовательно, надо продолжать полет вдоль побережья до Корабельного мыса и от устья речонки Поной до аэродрома рукой подать. А дальше — это уже пилота заботы. Самое трудное...

— Посадка?

— Посадка посадке — рознь. Слово «аэродром» к этой полоске можно применить лишь условно. Взлетно-посадочная полоса коротковата для пикировщиков. Узкая. Слева гряды сопок примыкают, справа — каньон, в глубине коего шумит речка Поной. Ко всему тому, часто сильный боковой ветер — если по всем правилам садиться, самолет ветром опрокинет. Поэтому командиры с учетом силы ветра шли на посадку с креном. И не всегда все их ухищрения оканчивались благополучно. Случалось, самолеты капотировали.

— Сложная обстановка.

— Не скрою, трудно. Жили мы в ящиках из-под самолетов. За водой приходилось в каньон спускаться к речке. А зимой, ребята рассказывали, совсем не житье. Как завертит пурга! Зги не видать. К самолетным стоянкам и от одного жилого ящика до другого ходили, держась за леера — специально протянутые веревки. Бывали недели, когда одной треской кормились.

— Я бы не отказался от трески. Деликатесная рыба.

— Эх, уважаемый повествователь! Покормить бы вас недельки две треской жареной, треской вареной, копченой, консервированной!.. Света не взвидели бы.

— А летом тоже одна треска?

— Вы неправильно меня поняли, жизнеописатель. В смысле питания мы, морские летчики-североморцы, были на особом положении. Ребята в столовой острили: «Если бы не полеты на бомбежку и разведку, вроде бы и войны никакой нет!» Но случались перебои. А летом, когда я прибыл на эту взлетно-посадочную площадку, все было нормально. И природа своеобразная. Мелкий кустарник, низкорослые, кривые березки, сопки скалистые, мхом зеленовато-серым покрыты. Множество беленьких и голубеньких цветочков. Птиц целые ватаги — чайки, гагары, ловкие в воздухе и неуклюже ползущие по мшанику. И зверье кое-какое водится: волки, песцы... Возможно, кому-то покажется странным, но мне Заполярье напоминало чем-то нашу среднеазиатскую пустыню, вползающую в предгорья. Там ведь тоже, на первый взгляд, царство неживой природы, а на самом деле жизнь кипит ключом.

— И долго пробыл на этой точке базирования?

— Обеспечили проход в Архангельск остатков конвоя «пи-кью-семнадцать», и вскоре получили приказ нового командующего ОМАГ генерал-майора Петрухина прибыть на аэродром Ваенга. Вот там и началась напряженная боевая работа.

— Так, — произнес я, несколько волнуясь. — Рассказывай о своих боевых делах на «краю света», лейтенант.

Молодой человек покачал головой.

— Нет, уважаемый, — отвечал Хамид и укоризненно посмотрел на меня. — Уговор дороже денег. Сперва расскажу о своих боевых товарищах. Хотя бы о некоторых. Каждый из них достоин большой книги. Так пусть люди узнают хотя бы самую малость из их прекрасной жизни.

Он был прав, юный лейтенант Сарымсаков. И я согласно кивнул головой.

ГЛАВА V. «ПОКА В РОССИИ ЕСТЬ ТАКИЕ ЛЮДИ, ОНА НЕПОБЕДИМА»

— В Ваенге, расположенной на берегу узкого Кольского залива, было два аэродрома. Наш полк базировался на Ваенге — 1. Там же — Второй гвардейский истребительный авиационный полк имени Сафонова.

Я, к сожалению, уже не застал знаменитого аса в живых. Он погиб в воздушном бою, прикрывая от немецких пикировщиков и торпедоносцев союзный конвой PQ-16. Произошло это 30 мая 1942 года. Незадолго до перебазирования нашего полка в Заполярье.