Одиссея последнего романтика

Чего ж тебе?.. Ты точно хороша —Утешься… Эти серенькие глазкиТемны, облиты влагой… в них душаИ жажда жизни светится. Но сказкиПока тебе любовь и жизнь… ДышаПрерывисто, желанья, грезы, ласкиПередаешь подушке ты одной…Ты часто резвишься, котенок бедный мой!

19

Гони же прочь бессонницу, молю я:Тебе вредна болезненная ночь,Твои уста так жаждут поцелуя,И грудь твоя колышется точь-в-точь,Как сладострастная Нева… Тоскуя,Ведь ты сама тоски не хочешь превозмочь.Засни, засни… и так уж засверкалиТвои глаза холодным блеском стали.

20

Погибнешь ты… меж ночью и тобой

Родство необъяснимое заметно…Забудь о нем… Удел прекрасен твой,Со временем и он блеснет тебе приветноВ лице супруга с Анной, даже со звездой, ^{51}Чего тебе… Но тщетно, тщетно, тщетно!Погибла ты… и чей-то голос над тобойЗвучит архангела судебною трубой.

21

Не слышишь ты, но вся природа внемлетЕму в забвении, как первая жена,И чутким сном под этот голос дремлет.Таинственного трепета полна,Тоска ее глубокая объемлет…Князь области воздушной, сатана,В сей час терзается тоскою бесконечнойИ говорит с своей ирониею вечной:

1

«Мелеет он, Адамов род,И чем быстрей бежит вперед,

Тем распложается сильней,И с каждым шагом человекДробится мельче на людей.Я жду давно — который век! —Разбить запор тюрьмы моей,Пробиться всюду и во всемВсепожирающим огнем,Проклятием, объявшим всех…. . . . . . . . . . . .

2

Был век великий, славный век,Когда меня лицом к лицуПочти увидел человек;Мои страдания к концу,Казалось, близились… Во всемЯ разливаться начинал,И вместе с чернью с торжествомДубов верхушки обрезал.Мне надоело в них сиять

Лучами славы и борьбы,Хоть было жалко обрезатьТе величавые дубы…Я в них страдал, я в них любил,И, как они же, полон былПрезренья к мелочи людскойИ враждования с землей…Мне стало жаль… мне гнусен сталПигмеев кровожадный пир…Я с чернью пьянствовать усталИ заливать без цели мирСтаринной кровью… Я узнал,Что вечный рок сильней меня,Что есть один еще оплот,Что он созданье бережетОт разрушителя огня.

3

. . . . . . . . . . . . . .

4

Но близок час… огонь пробьетПоследний, слабый свой оплот,И, между тем, меня печальТерзает, и тебя мне жаль…Мне страшно грустен образ твой;Тебя я с бешеной хулойВлеку к паденью… чистотаТвоя исчезла, и бежитС твоих ланит хранитель — стыд;Не облит влагой тихий взор —Холодным блеском светит он;Вошла ты также с небом в спор;Из груди также рвется стонПроклятий гордых на судьбу.Как я, отвергла ты закон,Как я, забыла ты мольбу,И скоро для обоих насПробьет покоя вечный час…»

22