Одиссея последнего романтика

Но я — чужд тебе, великолепный град.Ни тихих слез, ни бешеного смехаНе вырвет у меня ни твой больной разврат,Ни над святыней жалкая потеха.Тебе уже ничем, не удивить меня —Ни гордостью дешевого безверья,Ни коловратностью бессмысленного дня,Ни бесполезной маской лицемерья.Увы, столь многое прошло передо мной:До слез, до слез страдание смешное,И не один порыв возвышенно-святой,И не одно великое земноеСудьба передо мной по ветру разнесла,И не один погиб избранник века,И не одна душа за деньги продалаСвою святыню — гордость человека.И не один из тех, когда-то полных сил,Искавших жадно лучшего когда-то,

Благоразумно бред покинуть рассудилИли погиб добычею разврата;А многие из них навеки отреклисьОт всех надежд безумных и опасных,Спокойно в чьи-нибудь холопы продалисьИ за людей слывут себе прекрасных.Любуйся ж, юноша, на пышный, гордый град,Стремись к нему с надеждой и любовью,Пока еще тебя не истощил развратИль гнев твое не обдал сердце кровью,Пока еще тебе в божественных лучахСияет всё великое земное,Пока еще тебя не объял рабский страхИль истощенье жалкое покоя.

1845 или 1846

«Нет, не рожден я биться лбом…» ^{150}

Нет, не рожден я биться лбом,Ни терпеливо ждать в передней,

Ни есть за княжеским столом,Ни с умиленьем слушать бредни.Нет, не рожден я быть рабом,Мне даже в церкви за обеднейБывает скверно, каюсь в том,Прослушать августейший дом.И то, что чувствовал Марат,Порой способен понимать я,И будь сам бог аристократ,Ему б я гордо пел проклятья…Но на кресте распятый богБыл сын толпы и демагог ^{151}.

1845 или 1846

Всеведенье поэта

О, верь мне, верь, что не шутяЯ говорю с тобой, дитя.Поэт — пророк, ему даноПровидеть в будущем чужом.

Со всем, что для других темно,Судьбы избранник, он знаком.Ему неведомая дальГрядущих дней обнажена,Ему чужая речь ясна,И в ней и радость, и печаль,И страсть, и муки видит он,Чужой подслушивает стон,Чужой подсматривает взгляд,И даже видит, говорят,Как зарождается, растетДуши таинственный цветок,И куклу — девочку зоветК любви и жизни вечный рок,Как тихо в девственную грудьЛюбви вливается струя,И ей от жажды бытияВольнее хочется вздохнуть.

Как жажда жизни на просторРумянца рвется в ней огнемИ, утомленная, потомЕй обливает влагой взор,И как глядится в влаге тойТворящий душу дух иной…И как он взглядом будит в нейИ призывает к бытиюНа дне сокрытую змею,Змею страданий и страстей —Змею различия и зла…Дитя, дитя, — ты так светла,В груди твоей читаю я,Как бездна, движется она,Как бездна, тайн она полна,В ней зарождается змея.

<1846>

Ожидание ^{152}