Одна маленькая ложь

– Вот как? – В глазах Эштона вспыхивает интерес. – И что же она сказала? – По его реакции становится очевидно, что он ее помнит и прекрасно понимает что она могла сказать.

Беру соломинку и делаю еще один глоток коктейля. А Эштон пристально смотрит на мой рот. Тогда я поднимаю бокал, чтобы спрятать свои губы. Улыбка становится еще шире. Ему доставляет удовольствие меня смущать. Этот тип так уверен в своей неотразимости, что меня сейчас стошнит. Придется погрешить против истины.

– Сказала, что у нее бывали парни и покруче.

Откуда это вылезло? Мой злой близнец из подсознания разговорился?

Похоже, я угадала с ответом: за столом снова поднимается страшный хохот. А Грант от удовольствия молотит кулаками по столу так, что того и гляди, опрокинет всю нашу выпивку. Щеки у Эштона краснеют, и я не в силах сдержать глупую и довольную улыбку.

Ну что же, может, сегодня я умру от смущения, но хотя бы умру непобежденной.

Понятия не имею, чего же мне ждать дальше? Читать по глазам Эштона трудно. Лишь одно знаю наверняка: они сулят мне проблемы. В этот момент его ладонь ловит под столом мое колено и начинает скользить вверх-вниз по бедру – не слишком высоко, но вполне достаточно для того, чтобы меня охватил жар – это похоже на медленную пытку, словно меня прилюдно раздевают догола.

– А я знал, что ты такая, Ирландка, – произносит он и, подавшись вперед, громко говорит: – Ну что, Коннор… ты еще осилишь несколько бокалов, или опять отольешь мне ночью в кроссовки?

Поворачиваюсь к Коннору: тот вскинул брови от неожиданности и порозовел. Прочистив горло, косится в мою сторону и бормочет:

– Это был Тай.

Тай хлопает ладонью по столу и возмущенно вопит:

– Это не я. Да я сроду никому не мочился в туфли!

– Неужели? – с ехидцей вставляет свое слово Грант. – А как насчет моих сапог? Забыл?

– Ты про те страшные с рыжим мехом? Сами напросились.

– А я потом из-за тебя, придурок, целую неделю в зимнюю сессию мерз без теплой обуви! Чуть не умер от холода!

– Кстати, о смерти от холода. Помните, как наутро после большой регаты тренер нашел Коннора голышом, задницей кверху в одной из лодок? – с ухмылкой вспоминает Эштон, закинув руки за голову и потягиваясь. – Тебя тогда чуть из команды не вышибли.

– Я знаю эту историю! – Риган прикрывает рот ладошкой. – Отец тогда чуть не умер от злости.

Я смеюсь и бросаю взгляд на Коннора. Он подмигивает мне и отвечает:

– Это были цветочки. То ли было дело, когда тебя в Мехико заковал в наручники, раздел и ограбил тот трансвестит.

На этот раз мне с трудом, но удается не обрызгать весь стол своим коктейлем.

Эштон быстро выхватывает у меня из руки бокал, и от прикосновения его пальцев меня снова бросает в жар. Каждое его прикосновение выводит меня из равновесия.

– Да принесите наконец Ирландке слюнявчик!

Еще часа два ребята вспоминают истории бурной юности – по большей части связанные с пробуждением в незнакомом месте голышом – а я позволяю себе расслабиться. И начинаю верить, что со временем все наладится и я научусь вести себя рядом с Эштоном. Когда группа на сцене начинает играть, все уже слегка навеселе, и все грязное белье прополоскано – особенно Коннора и Эштона. Похоже, они весь вечер из кожи вон лезли, подкалывая друг друга.

Разговаривать рядом со сценой трудно, и мы слушаем молча. Рука Коннора лежит на спинке моего стула, большим пальцем он отбивает ритм на моем плече. Сегодня выступают местные альтернативщики, в основном играют кавер-версии, но исполняют и свои песни. Ребята работают профессионально, и я бы получила удовольствие, если бы нога Эштона не задевала мою. Я уже свои ноги чуть ли не на колени Коннору закинула, но избавиться от прикосновений Эштона не могу.

Когда ансамбль уходит на перерыв и фоном включают скучное радио, Коннор наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

– Извини, но мне пора. У меня завтра первая пара.

Бросив взгляд на часы, с удивлением вижу, что скоро полночь. С огорчением протягиваю руку и хочу снять куртку со спинки стула, но Коннор кладет мне руку на плечо:

– А ты оставайся. Хорошего вечера, – говорит он, и язык у него чуть заплетается.

Оглядываю всю честную компанию: у каждого в руках полный бокал. Эштон разговаривает с Грантом и Риган, теребя пальцами бумажную подставку под стакан. Похоже, никто уходить не собирается.

Похоже, Эштон уходить не собирается.

Прислушиваюсь к себе: хочу остаться.

– Ты уверен? – спрашиваю я. (У меня тоже чуть заплетается язык.)

– Абсолютно. – Он чмокает меня в щеку и поднимается, чтобы надеть куртку. – Пока, ребята. Проводите Ливи домой. – Останавливается, словно вспоминая что-то. Замечаю, как его взгляд переходит со своего лучшего друга на меня. Приподняв мне лицо за подбородок, он наклоняется и небрежно целует меня в губы.

Чувствую, как затылок колет иголочками, и понимаю: Эштон на нас смотрит.

– Много не пей, – шепчет Коннор мне на ухо. А я вдруг осознаю, что ничего не почувствовала. – Ты же не хочешь еще раз проснуться с новой татуировкой.