Однажды стану твоей

— Кое-какие вещи моей дочери хранятся на чердаке коттеджа. Она выше вас ростом, но мы могли бы подобрать вам что-нибудь подходящее.

Искушение было слишком велико.

— Вы уверены?

Линда была человеком, для которого не существовало проблем. Она хотела сделать Вайолет приятное.

— Вы поможете мне завязать бантики на перилах, а то у меня они всегда плохо получаются?

Вайолет расправила плечи:

— Конечно. И я приду на сегодняшний бал.

Линда улыбнулась:

— Тогда идите и подберите себе наряд, и спускайтесь, когда будете готовы. У нас достаточно времени, чтобы завязать бантики и подогнать платье по фигуре.

Вайолет повернулась к Роману, который закончил разговор по телефону и пристально смотрел на нее. — Я вижу, ты поладила с Линдой. Ты находишь общий язык с любым человеком?

— Не всегда. — Она пошла за ним по широкой лестнице, восхищаясь деревянными панелями и высоким сводчатым потолком. — Я предложила ей свою помощь с вечеринкой.

— Ты пойдешь на бал? — Роман остановился на ступеньке и оглянулся на Вайолет. — Я думал, ты не любишь Рождество. Там будут украшения, вкусная еда и хорошо одетые люди. Ты могла бы остаться наверху. — Он откашлялся. — Там есть комната со спутниковым телевидением.

Она продолжала подниматься по лестнице мимо него:

— Я хочу пойти. Бал не будет похож ни на одно из моих обычных душных семейных рождественских праздников, когда каждый ведет себя настороженно и сдержанно, думая, что все остальные отлично проводят время. Я помогу Линде и понаблюдаю за модной вечеринкой в свое первое снежное Рождество. Ты побудешь один, а я испытаю что-то новое.

Роман молчал, ведя ее в большое крыло на первом этаже. Он до сих пор не смирился с тем, что вернулся сюда. Он забыл о бале, когда собирался лететь сюда. Ему просто хотелось сойти с поезда, чтобы побыть вдали от Вайолет в ночное время, потому что его донимали кошмары. Потому что наступил канун Рождества, и ему нужно остаться одному. Но он забыл не только о бале, но и о том, как этот дом выглядит на Рождество.

Все осталось почти неизменным. Столько воспоминаний нахлынуло на него: аромат ели и свечей, специи в глинтвейне, приготовленном Линдой. Линда сохранила все старые традиции. И теперь рядом с ним мечтательная Вайолет, которая восхищается праздничной обстановкой, а он, слушая ее, тает. Казалось, он видит все вокруг ее глазами, как в первый раз.

— Потрясающая комната. — Вайолет посмотрела на потолок, похожий на купол собора. Окна, от пола до потолка, занимали две стены, открывая вид на горы вдалеке.

Вайолет отвернулась от окна и взглянула на фотографии в рамках на стене.

— Твоя семья? — спросила она, остановившись у одной фотографии. — Это ты?

На Романе была шапка ручной вязки — бабушкин подарок.

— А это ты в поезде еще ребенком?

— Мой дед мечтал восстановить его. Он один из немногих частных поездов в стране, который курсирует всего по нескольким маршрутам в год. Обычно ради благотворительности. — Роман улыбнулся. — Они с бабушкой Джоан ездили в нем вместе. Он руководил ремонтом, а она занималась отделкой интерьера.

— Поезд очень красивый, — сказала Вайолет. — Они были романтиками. И ты романтик, потому что продолжаешь их мечту.

Он не мог сопротивляться ей, поэтому наклонился к ней ближе. Он всегда чувствовал себя лучше, стоя к ней почти вплотную.

— Что ты наденешь сегодня вечером? — Он потянул пальцами ее пучок, чтобы отвлечься от эмоций, угрожающих захлестнуть его. — Твоя юбка симпатичная, но для официального торжества она не годится. И, насколько я понимаю, у тебя только эта юбка и джинсы.

— Я что-нибудь придумаю. — Она пожала плечами. — Я изобретательная.

Роман усмехнулся:

— Я жду подтверждения.

Вайолет посмотрела ему в глаза, но не улыбнулась в ответ.

— Мне жаль, что у тебя такой трудный день, Роман. Мне жаль, что тебе приходится страдать в одиночестве.

Ее слова задели его за живое, и он внезапно потерял дар речи. Сейчас он не один. Он с Вайолет. Ему не хотелось видеть ее взгляда, в котором читалось не сочувствие или жалость, а что-то другое. То, что он отказывался признавать, но чему не мог сопротивляться.

Роман обнял ее и закрыл глаза. Уткнувшись лицом ей в шею, он вдохнул цитрусовый аромат ее волос, и она обвила его руками. А он забылся, чувствуя себя в безопасности в ее объятиях.

Три часа спустя Вайолет стояла в ванной, примыкающей к одной из гостевых спален, стараясь успокоиться. Она жалела Романа, но он не принимал ее сочувствия. Он хотел побыть один и имел на это право. Она не попадется в ловушку, как ее мать, пытаясь облегчить кому-то жизнь! Сегодня канун Рождества, и она будет веселиться.

Повернувшись, застегнула молнию на длинном серебристом платье, которое ей очень понравилось. К нему она надела балетки, которые привезла с собой. Сделала макияж и неторопливо уложила волосы. Она не видела Романа с тех пор, как тот ушел из ее комнаты, и, если честно, ей очень хотелось, чтобы он увидел ее прямо сейчас.

В дверь постучали, и сердце Вайолет дрогнуло. Пришла Линда.

— Наверное, вам это пригодится. — Она протянула Вайолет небольшой футляр.