Однажды в Марчелике

Ну а если деньги передаст Старик, то при следующей встрече глава номада уже обо всём забудет: он вообще мужик отходчивый.

— Дан! Подготовь дом к поездке. Завтра с утра выезжаем! — напомнил Старик.

— Конечно! — кивнул Дан, показывая всем видом, что и так помнит о том, что надо сделать.

Нет, ему не было обидно, что тот напоминает — ведь Старик всегда напоминал обо всём по десять раз. Дан привык и не злился. Он просто принимал Старика таким, какой тот есть.

Сам же Старик сурово корил себя, когда перебарщивал с напоминаниями, но жизнь научила его тому, что все (абсолютно все!) иногда забывают о поручениях. Ещё и в самый неподходящий момент. Так что он не готов был отказаться от своей слегка раздражающей привычки.

Он прошёл вдоль костров, рядом с которыми сидели другие жители номада, и перекинулся парой фраз с приятелями и знакомыми. Люди кивали Старику, приветливо махали ему руками, а он махал в ответ. Старого касадора любили в номаде, и он надеялся, что его было за что любить — он старался делать добро и не делать зла…

Лишний раз, конечно. Фор-Ност был жестоким местом, где жизнь стоила куда дешевле потраченного на неё патрона. Если бы не это — тут бы все уже давно друг друга перебили…

Рональд, как обычно, был не один — он почти никогда не бывал один. Старик не стал подходить сразу. Подал знак, что хотел бы пообщаться наедине, и уселся на брёвнышко неподалёку. Пока ждал, он старательно растирал поясницу. И мышцы правой ноги, и руки… В его возрасте всё, что в молодости казалось сущей мелочью, теперь вылезало нездоровьем и хворями.

И ещё болью. К боли можно привыкнуть, ведь боль — всего лишь признак неполадок в теле. Но после боли приходит плохая подвижность, а в бою любая заминка может стоить тебе жизни. Особенно когда все вокруг без устали пихают внутрь себя специи…

Старик никогда чрезмерно в себя в специи не пихал. И Дана учил лишний раз не нагружаться. Старик точно знал, что все они ого-го как опасны. Не зря же роллфельды выпихивают их в специальные мешочки, которые потом разрываются и выпускают специи наружу. И это не семена — потому что семена у роллфельдов совсем другие. И даже не пыльца.

Это именно что лишнее. То, что не может переварить внутри себя созданное Господом растение. А если роллфельды не смогли это переварить, то и человек не сможет. И рано или поздно тот, кто нагружается специями — умрёт от них.

От всех, даже от Пыли Эрфы… От специи, что дороже всех денег на свете, потому что дарит что-то большее, чем золото и серебро. Она дарит время. Нет, она не прибавляет часы в сутках. Она заставляет тело жить так, как оно, тело, жило в пятнадцать-шестнадцать лет. И даже дряхлый старик, которому остался от силы год, приняв порошок, сможет протянуть ещё десяток. А потом — ещё и ещё…

Но чем больше примешь Пыли Эрфы, тем больше она будет накапливаться. И однажды измученный организм вытолкнет её из себя. В виде гнойных пузырей и отслаивающегося гниющего мяса.

Какой-то шутник назвал эту болезнь перечной лихорадкой — потому что перец был одной из первых специй, что узнали на Старом Эдеме, а болезнь всегда начиналась с постоянного чихания и жара. С каким бы удовольствием Старик пристрелил этого шутника…

— Что, старина? Всё болит, песок сыпется? — спросил Рональд, присаживаясь рядом.

— Старость — не радость, сам знаешь… — Старик усмехнулся и повернулся к давнему другу, доставая добытое. — Держи. Это с заработка моего и Дана, а ещё Миго и Гана.

— Негусто… Опять молодёжь не справилась? — уточнил Рональд.

— Ты же прекрасно знаешь, Рон! Эти двое — плохие собиратели долгов! — Старик пошевелил остатки углей в кострище перед брёвнышком. Однако там уже и близко не было того, что ещё могло гореть.

— Значит, им надо учиться! — строго сдвинув брови, сказал Рональд.

— С годами научатся… — не согласился Старик. — Неинтересны им пока люди. Ган только оружие любит, а Миго — вообще себя и ещё, может быть, сестру. Мы все были молодыми. И все помним, что тогда казались себе центром мира…

— Я таким не был! — возмутился Рональд.

— Вот именно ты

был таким куда больше, чем все, кого я знаю! — Старик засмеялся. — Это вовсе не делало тебя плохим человеком… Просто именно так и было, Рон.

— Ладно, что ты там принёс такого, чего другим видеть не следовало? — спросил Рональд, всем видом показывая, что его никак не задело замечание Старика. — Ты был у Святоши?

— Был, — не стал отрицать Старик и достал из-под куртки тряпицу, в которую был завёрнут револьвер. Во всяком случае, судя по форме, это был именно револьвер. — Погляди-ка на это…

Рональд принял тряпицу, развернул её и пристально уставился на оружие. Он сразу оценил качество материалов, аккуратность сборки — и необычную конструкцию. У револьвера не было курка, а барабан легко откидывался в сторону и мог быть заменён…

— Взвод делается через спусковой крючок? — предположил Рональд, который уже сталкивался с подобной неудобной конструкцией, где взвод совершался спусковым крючком.

— Нет…

— Нет?