Однажды в Марчелике

Сам же он, чтобы раньше времени не отправиться следом, перемахнул через камень, спешно вытягивая второй револьвер. Часть нападающих успела его миновать, преследуя женщин. Вот им-то в спину он и отправил семь смертоносных подарков. В этот раз не повезло пятерым, и Дан с удовлетворением отметил про себя, что так он быстро все три десятка перестреляет.

Вот только оставшиеся два десятка нападавших отчего-то не захотели быть перестреляны… Они поняли, что им попался меткий противник, и принялись кружиться, паля в Дана.

Пришлось забиться в укрытие между тремя обломками скалы и отстреливаться уже оттуда. Он видел, как мимо проскакали четыре касадора, у которых через крупы воллов были перекинуты пленницы. И даже успел порадоваться, что это были пленницы, а не их трупы. Но из своего укрытия он не видел, что происходит в направлении лагеря. Стрелять в тех касадоров, кто взял с собой женщин, он побоялся. Убьёшь вола — и пленник при неудачном падении может шею сломать…

Злость он сорвал на тех, кто блокировал его в убежище, расчётливо ловя их в прицел через узкую щель между камнями. И вгоняя в их тела одну пулю за другой. Если бы вадсомады не украли четверых женщин из номада, а сам Дан не нарушил бы правила, став единственным в охранении, сегодня он мог бы собой гордиться — половина нападавших получила по заслугам, а сам молодой касадор отделался парой-тройкой царапин.

Оставшиеся враги решили не искушать судьбу и спешно развернули воллов в обратном направлении. Дан перезарядил один из револьверов, вскочил на камень — и только зубами скрипнул… Четырнадцать воллов уносили пятнадцать врагов и четырёх пленниц прочь, в то время как в лагере только начали шевелиться…

И не надо было быть провидцем, чтобы догадаться, кого в этом обвинит Рональд.

Дан был уверен, что это будет именно он, а не Стивен, который ни с того ни с сего закатил ему истерику. Касадор бежал к лагерю и мечтал только об одном — чтобы Старик был на месте. Это был единственный человек, который мог спасти его от праведного гнева главы номада…

К югу от Подковы Сборщика, три дня пути от города Стеинхольвег, Марчелика. 21 апреля 1935 года М.Х.

Ивар был в бешенстве. Увидев, что из всего отряда вернулась только половина с четырьмя пленницами, он захотел поехать и пристрелить Стивена — полностью уверенный в том, что его люди, вопреки обещаниям Айвери-младшего, наткнулись на всю охрану номада. Что, кстати, и подтвердили его касадоры.

— Ивар, их охраняли! — сообщил ему, слезая с волла, командир отряда Ронни. — Мы потеряли половину!

— Чёртов врун! — взревел Ивар. — Он же сказал, что охраны не будет! Я его убью… Сколько их было?

Его касадоры переглянулись, а Ронни замялся, но всё же ответил:

— Ивар, их там было несколько. Мы, сам понимаешь, не всех увидели…

— Я убью его! — Ивар в бешенстве схватил одну из пленниц за волосы, поднял голову и посмотрел в юные заплаканные глаза. — И вас, сучки, я тоже убью! Сначала не хотел, а теперь точно убью!

— Оставь девочку в покое, напыщенный дурак! — неожиданно произнесла другая пленница, поднимая на него жёсткий упрямый взгляд. — Врут тебе твои люди!

— Молчи, сука! — Ронни уже занёс руку для удара, но Ивар схватил его за запястье и посмотрел прямо в глаза. — Она врёт, Ивар… Просто хочет…

— Я сам разберусь! — проговорил Ивар, отталкивая своего касадора и подходя к пленнице. — Что ты там сказала про моих людей, кошёлка старая?..

— В охране был только один молодой касадор, — упрямо выдвинув челюсть вперёд, ответила женщина и посмотрела ему в глаза. — Я не знаю, с кем ты там договаривался, и кто тот урод, кто предал номад, но он тебя не обманул… Не трогай девочку!

Луиза не была особо смелой женщиной — а это именно она посмела высказать Ивару правду. Луиза просто была любящей матерью, которая каждый Божий день боялась за сына и дочь.

А ещё она боялась за каждого мальчишку и каждую девчонку в номаде. Потому что после рождения своих детей неожиданно поняла, что чужих детей, в принципе, не бывает. И когда озверевший касадор грозил убить Мэнолу и других захваченных женщин, в Луизе, возможно, впервые в жизни проснулась отчаянная храбрость.

— Ты мне соврал… — тихо проговорил удивлённый до глубины души Ивар, поворачиваясь к командиру налётчиков. — Ронни, чтоб тебе сгнить заживо, ты мне соврал!..

— Я не врал, это она… — предпринял попытку перевалить всё на женщину Ронни.

Однако Ивар не первый день жил на свете. И переглядывания касадоров, и отчаяние в глазах пленницы говорили вполне чётко и понятно: ему сейчас врали его люди.

— Ты!.. Ты потерял пол-отряда!.. — взревел Ивар. — Ты не смог убить одного — одного, сучий ты выродок! — охранника! И ты врал мне в глаза, ублюдок!..

— Ивар…

Закончить Ронни не успел. Кулак предводителя влепился ему в нос, отправляя прямиком на землю.