Однажды в Марчелике

Лагерь вокруг потихоньку просыпался. Луиза и ещё одна женщина, дальняя родственница Иоганна, вместе готовили завтрак. Они о чём-то переговаривались, и, даже не слыша слов, любой бы мог понять, что это было своего рода прощание. Обычно так бывает, когда долго с кем-то путешествовал или просто бок о бок жил — и вот он, последний день. Вроде бы ещё прощаться рано, а люди в разговорах уже вовсю начинают подбивать итоги…

Две семьи — из тех, кто не предал Рональда Айвери — собирались отправиться на побережье. Дан выпотрошил запасы Старика и часть казны, которую отобрал у Стивена, чтобы честно выкупить у них фургоны.

Ещё одно семейство собиралось отправиться на поиски родственников, которые кочевали в другом номаде. Они свой фургон продавать отказались бы, да и денег на его покупку было откровенно жалко.

Впрочем, пока все держались вместе, потому что Дан пообещал разделить добычу из Подковы Сборщика. Конечно, тем, кто собирался уходить и не путешествовал с юным Старганом, доли были обещаны небольшие — по сравнению с тем, что должны были получить молодые касадоры и их родственники. Однако и это тоже были деньги, от которых, как известно, отказываются только дураки.

Конечно, Дан мог бы и не делиться — но как ни велика Марчелика, да узок мир. Где-то кто-то обмолвится, где-то кто-то шепнёт на ухо — и вот уже скачет по пыльным равнинам, обгоняя роллфельды, вместо касадора его репутация. И если репутация чиста, то и в пути не запылится, а если запачкана, то станет ещё грязнее. Обмануть тех людей, кто остался до конца верен Рональду, Дан просто не мог. Их и так выжило всего ничего. У многих из них погибли родственники и близкие.

Сейчас, спустя пять дней после того, как Дан и его спутники догнали номад, улеглись эмоции, и чуть отпустила скорбь, поселившаяся в душах. И теперь можно было строить планы на будущее. Своё будущее Дан видел, как и признался накануне Иоахиму, в поисках Старика и попытке отомстить за него. И за Рональда. Да и за номад бы отомстить не мешало…

И Дан почти не кривил душой, когда говорил, что не очень хотел убивать Стивена. Он понимал, что этому глупцу и так жизнь будет не в радость после того, что произошло. Нет, мёртвый брат ему во сне не привидится — во всякое такое Дан никогда не верил. Просто каждый божий день Стивен Айвери вспоминал бы те двое суток, что был предводителем номада — и страдал бы оттого, что так быстро лишился своей власти.

И ещё Дан прекрасно понимал, что наука Стивену впрок не пойдёт. Виноватыми всегда будут другие люди — чем Айвери-младший и будет сам перед собой оправдываться. Но однажды Старик сказал Дану, что, даже обманув самого себя, никогда не убежишь от правды. И Дан проверял — и впрямь не убежишь. Где-то в глубине души правда всегда будет точить броню лжи.

Вот и Стивен мог бы оправдываться перед собой хоть до посинения. Но правда была в том, что младший Айвери настолько бездарен и глуп, что неспособен управлять даже своей никчёмной жизнью. Стивен всегда был тенью брата, его жалким подпевалой — и это преследовало бы его до конца жизни, причиняя невыносимые страдания. Куда более невыносимые и долгие, чем обычная пуля в лоб…

Однако настолько глубокая мысль, внезапно посетившая бедовую голову Дана Старгана, почему-то не была принята окружающими. И даже отцом Иоахимом. Впрочем, святого отца как раз можно было понять…

Скорее всего, Стивен поселился бы навеки в том самом Стеинхольвеге. Вряд ли бы младший Айвери нашёл в себе смелость сдвинуться с места и искать новую жизнь в неизвестных краях. А значит, и мучиться с ним пришлось бы отцу Иоахиму. Дан всё это понял, принял — и собирался честно выполнить неприятное поручение. А потому достал винтовку Старика и принялся старательно её чистить. Даже под специей можно промахнуться, если пуля вдруг криво полетит…

Проснулся Иоганн, уселся на брёвнышко рядом с Даном и принялся заниматься тем же — чистить любимого «томаса», хотя ещё и не знал, что его ружьё тоже скоро понадобится. Всё-таки один ствол — хорошо, а два ствола — надёжнее. А уж три ствола в умелых руках — это почти вадсомад. В Марчелике эта нехитрая истина всем давно известна. Так что Дану ещё предстояло выбрать, кто пойдёт с ним третьим…

Постепенно просыпались и остальные жители лагеря, подтягиваясь к костру. Завтрак проходил за разговорами ни о чём, в которых явственно ощущалась жгучая тоска по прошлому и слабые надежды на будущее. Наконец, Дан взял слово.

— Я поговорил с отцом Иоахимом. Он обещал посодействовать в продаже добычи, — озвучил он приятную новость. — И уже сегодня вечером мы все получим свои доли.

— А членов номада отец Иоахим примет? — уточнила та самая дальняя родственница Иоганна.

— Примет, но с одним условием… — подтвердил Дан, кивнув на винтовку. — Нам надо прибить Стивена.

— Говорил я, что надо его сразу прибить! — буркнул Джон Грин. — Зря в живых оставил…

— Не зря, — покачал головой Дан. — Он ведёт сюда остатки номада. Сам ведёт. И мучается от того, что всё просрал. Несколько дней боли ещё никому не мешали.