Однажды в полночь

Томми сделала, как было сказано. Их взгляды встретились. Его рука проскользнула между ее бедер. Она увидела, как в глазах Джонатана промелькнула боль, а может, и удивление. Это выражение почти обезоружило ее. Он, не торопясь, наслаждался ею. И ничего не мог с собой поделать.

Томми ожидала, что движения его руки будут более требовательными. Но ей стало понятно, что Джонатан, касаясь ее, наслаждается атласной кожей, скрытой между бедрами. Его пальцы проникли глубже, туда, где она была скользкой и горячей.

– Ты вся… такая влажная…

Охрипший голос, тяжелое дыхание, словно опалявшее ей кожу, волна новых чувств чуть не заставили ее склониться.

Томми не могла говорить. Из-за своего прерывистого дыхания, она почти не слышала, что он говорил. Откинув голову назад, Томми перехватила свое отражение в серебряном канделябре – лицо раскрасневшееся, с полузакрытыми глазами, искаженное гримасой. Его пальцы действовали с завидной сноровкой. Джонатан знал, чего хочет, и знал, как этого добиться. Через несколько секунд Томми уже терлась бедрами о его руку, которая быстро описывала круговые движения, а напряжение нарастало, нарастало и нарастало, пока наслаждение с грохотом не промчалось сквозь нее, как стена огня. Джонатан прикрыл ей рот другой рукой.

Потому что Томми закричала, уткнувшись в рукав его роскошного черного сюртука. Она действительно достигла пика наслаждения. Звезды в ослепительном сиянии взорвались в глубине ее глаз. А тело продолжало содрогаться, хотя все уже было кончено.

Но Джонатан не торопился вынимать из нее руку. Он чувствовал, как пульсирует ее тело, как дрожит. Ему казалось, что это и его награда тоже.

Так длилось минуту или две.

Томми подняла на него взгляд. Глаза были затуманены. Джонатан тоже смотрел томно и жарко.

Оба дышали так… словно… словно проплыли милю в реке.

– Это у нас такое новое хобби? – прошептал Редмонд.

Томми обиженно засмеялась, а потом наклонилась, закрыла лицо руками и со стоном закачалась из стороны в сторону. Джонатан в это время поправил на ней платье и, осторожно достав носовой платок, вытерся.

Томми отняла руки от лица и, чуть ли не обвиняя, посмотрела на него.

Теперь она знала. Это не было так хорошо, как в прошлый раз. Это было так хорошо, как никогда в жизни не бывает! Это было лучше всего, что она раньше осмеливалась себе представить, но теперь представляла, что и лучше этого тоже может быть. Например, если бы им оказаться раздетыми, и чтобы он лег сверху и повторил попытку. По правде говоря, мысль показалась Томми исключительно неправильной, неожиданной, довольно пугающей, хотя она была не из тех, кого можно было легко запугать.

Джонатан правильно понял выражение ее лица.

– Мне это нравится не больше, чем тебе.

Он имел в виду этот новый опыт. Они вдвоем открыли что-то вроде эротического ящика Пандоры.

– Ты первый начал, – совсем по-детски сказала Томми.

Джонатан возмутился.

– Разве я первым скинул с себя одежду и сиганул в воду с моста?

– Я распалила в тебе твои мужские страсти? И ты не смог сдержаться, да?

Он задохнулся.

– Ты действительно считаешь, что можешь распалить любого мужчину?

В ответ Томми только усмехнулась, впрочем, смягчившись.

– Джонатан, я чувствую, что один из нас должен это сказать. Мы же друзья, ведь так?

Редмонд вдруг затих, словно собираясь с мыслями.

– Так мы – друзья? – повторила Томми более настойчиво, забеспокоившись.

– Да. Конечно. Мы – друзья. – Голос у него прозвучал неожиданно кротко.

Томми облегченно вздохнула.

– Понимаешь, мне друг нужнее, чем… Чем все остальное.

Джонатан понял ее моментально.

– Ты подразумеваешь, что друзья не кричат в сюртуки своих товарищей в судорогах удовольствия.

– Получается, что нет. Не кричат!

Теперь они смеялись друг над другом, и Томми по лицу Джонатана прочла, что это ему доставляет удовольствие. Ах, как он ей нравился! Какой веселой жизнь с ним может быть, каким головокружительным может стать все приземленное, каким безопасным покажется мир! И Томми не могла понять, почему ею вдруг овладело необычное ощущение, словно ее сердце разбито и неистово расцветает одновременно. Она знала это совершенно точно – так кто-то совершенно точно знает, что вечером солнце уйдет за горизонт. В подобные моменты казалось, что иметь сердце – огромное неудобство.

Джонатан прочистил горло.

– Хорошо, согласен. Мы – друзья, и будем вести себя, как друзья. Я буду причесывать тебе волосы, а ты – вместе со мной ходить по игорным заведениям, на скачки и к проституткам…

– Джонатан!

Он остановился.

Тут Томми поняла, что Джонатан остроумен. И что остроумие помогает ему справляться с жизненными невзгодами, помогает не утонуть в них. Должно быть, нелегко быть Редмондом.

И неожиданно она ощутила потребность защитить его. Человека, который добровольно бросился ей на помощь, когда никто из ее друзей пальцем о палец не ударил. Если бы ему знать, какой он замечательный! Как его отец может думать о нем по-другому?

– Для меня большая честь принять твою дружбу, Томми.