Одноглазый дом

Лесная колдунья продолжила творить свою волшбу. Рукой она легко, почти небрежно ныряла в корзину, доставала ингредиент и отправляла его в воду, попутно успевая вести беседу с Дартом. Им пришлось говорить на повышенных тонах, чтобы перекричать шум воды.

– Ты проверил безымянного безлюдя?

– Можно и так сказать. – Дарт пожал плечами. – Ты права, у него уже есть лютен.

– Ну вот, старую лютину не проведешь… – с задором сказала она и бросила в ванну целую горсть сушеных ягод. – Ты поговорил с ним?

– Нет… – Дарт запнулся, нервно взъерошил волосы и добавил: – Он напал на девочек, а потом удрал в обличье ящерицы.

– Напал? Еще и в рептилию обращается? Ох, очередной дурной безлюдь на нашу голову! – Лютина горестно вздохнула, утратив прежний настрой. – Непросто нам будет приструнить его.

– А разве когда-то с безлюдями было просто?

В ответ лютина покачала головой. Закончив с приготовлениями, она поставила корзину на пол, обтерла руки о бока бархатной накидки, а после жестом подозвала Офелию к себе. Лечебные ванны вызывали у нее и тревогу, и предвкушение. В лечении никогда не было ничего приятного, кроме выздоровления. Офелия мечтала о том, чтобы ожоги сошли, – и согласилась бы просидеть здесь целый день, если потребуется. Лютина объяснила, для чего нужна каждая ванна: в первой были травы, обеззараживающие раны; вторая содержала заживляющие соли и микстуры; а на дне третьей, самой горячей, лежали лечебные минералы. Офелия слушала внимательно, пытаясь запомнить названия. Все смешалось в ее голове, и она, выбирая между девясилом и селенитом, уже не смогла бы отличить, что из этого минерал, а что трава.

Когда лютина выжидающе замолчала, Офелия покосилась на нее, не понимая, что делать дальше: нырять в ванну в одежде? Начинать с самой горячей, или с той, что упомянули первой? К счастью, она не успела совершить глупый поступок.

– Ну! И чего встали? – спросила лютина у Дарта и Флори. – Кыш отсюда! – Она всплеснула руками, будто желала прогнать с огорода надоедливых птиц.

Прежде чем уйти, Флори послала Офелии ободряющую улыбку и поспешила вслед за Дартом, которому лютина наказала напоить гостью чаем.

Тяжелые деревянные двери закрылись, и последовало новое указание, уже для нее:

– Раздевайся и полезай в ванну с травами.

Офелия смутилась, но нерешительно подошла, заглянула в ванну и поболтала пальцем в воде. Она медлила нарочно, и лютина, поняв это, отвернулась к полке с травами.

Теплая вода пахла, как аптекарская лавка. Купальня оказалась достаточно глубокой, и Офелия села так, что из воды выглядывали только голова и колени, покрытые воспаленными пятнами-язвами. Обхватив согнутые ноги, она наблюдала, как в воде плавают ягоды шиповника, засушенные головки ромашек, похожие на воланчики для бадминтона, и серповидные листья эвкалипта.

– Я так суетилась, что даже имени твоего не узнала, – сказала лютина, устраиваясь на пуфике рядом с ванной. Офелия, как обычно, представилась полным именем и его коротким, в один слог, сокращением.

Саму лютину звали Бильяна, что звучало твердо и кротко одновременно, словно порыв ветра вначале ударил в ставни, а потом ласково подхватил занавески.

– Нам тут сидеть долго. О чем будем говорить? – Ее светло-карие, как слабо заваренный чай, глаза хитро блеснули.

– Вы знаете что-нибудь о Дарте?

На лице Бильяны промелькнула слабая улыбка и тут же исчезла в глубоких морщинах вокруг губ – в каждой бороздочке таился след от прошлых улыбок. Лютина молчала, пока доставала из корзины пузырьки и пакетики, смешивая их содержимое в деревянной ступке, что стояла на ее коленях. Офелия уже решила, что Бильяна не станет отвечать, но та будто намеренно взяла паузу, чтобы выдержать интригу.

– И что же ты хочешь о нем узнать?

Офелия пожала плечами. Конечно, сейчас ее волновала загадка запертой комнаты, хотя об этом разумнее было не упоминать.

– Мне интересно все.

Бильяна задумалась. Прошло еще немного времени, прежде чем она сказала:

– Не в моем духе обсуждать человека за его спиной. Зато у меня есть множество историй о безлюде, и так уж повелось, что истории о безлюдях и их лютенах неотделимы друг от друга.

Она бросила в ступку щепотку сушеных трав и завела длинный увлекательный рассказ.

«Когда-то я была знакома с хозяевами дома, частенько приходила к ним и уж никогда бы не подумала, что их дом станут называть «голодным». Наоборот, он всегда был сытым: столы ломились от блюд, а сам дом всегда был полон жителей.

Дом принадлежал богатой семье. Я уже и не помню, как Холфильды разбогатели. Да и сомневаюсь, что мне рассказывали об этом. К тому времени, когда я узнала Холфильдов, сами наследники позабыли, каким образом их прапрадед сколотил состояние. Кажется, у него была винодельня или мебельная фабрика… А может, он делал винные бочки? В одном я уверена – в их доме всегда пахло деревом и вином.