Одноглазый дом

– Люди всегда ищут виноватых в своих бедах, – заметила Флори, пожав плечами.

Ей надоело кружить по коридору и биться о стекло оранжереи, точно муха, поэтому она с радостью приняла предложение подождать на кухне.

Следуя за Дартом, Флори отметила, как легко и по-хозяйски он обращается с чужим безлюдем. Раньше его способность подчинять себе любое пространство она считала вопиющей наглостью, однако со временем разглядела в этом отличительную черту лютенов.

Коридор постепенно сужался и клином упирался в дверь, к которой они направлялись. Гулкое эхо шагов затихало по мере того, как стены подступали с обеих сторон, вынуждая тесниться все ближе друг к другу. Когда они случайно столкнулись плечами, Дарт, словно очнувшись ото сна, проговорил:

– Мы с Бильяной часто устраиваем чаепития. Мне нравится здешняя кухня, а ей – моя библиотека. И кстати, это она надоумила меня проверить ваш дом. Вот кто спас вас от лютена.

Тайна брошенных чашек оказалась такой простой, что Флори стало неловко за свои глупые подозрения. Щеки предательски вспыхнули, но, к счастью, Дарт шел чуть впереди и не видел, как стыдливое осознание проступает на ее лице.

– Бильяна всегда помогала мне, – продолжал он с теплотой. – Она стала для меня мудрой наставницей с того дня, как я попал на службу.

– Ты не рассказывал, как стал лютеном, – осторожно произнесла Флори, боясь его обидеть. Никто не становился лютеном от счастливой жизни.

– Не выпадало случая. Мы не говорили с тобой по душам.

– А я думала, у нас все разговоры такие. Не считая тех, в которых ты издеваешься надо мной или хамишь.

– Я делаю это от всей души, поверь. – Дарт улыбнулся уголками губ и открыл перед ней дверь.

Небольшая кухня встретила их запахом мяты и шалфея, что пучками сушились над обеденным столом. Вместо стульев здесь стояли разномастные кресла, а на подоконниках ютились горшки с рассадой. Флори устроилась у окна и, скинув летние туфли, забралась в кресло. Раньше ей бы ни за что не хватило наглости так сделать, но сейчас никто не мог осудить ее манеры.

Дарт хозяйничал на кухне, попутно рассказывая о том, что удалось узнать у старьевщиков. Один из них подтвердил, что имел дело с рыжебородым человеком: тот появлялся несколько раз – и всегда с дорогими вещами. Быстро смекнув, что речь идет о краденом, торговец прикусил язык и больше не выдал ни слова. Зато теперь они знали, что Сильван стал промышлять воровством недавно, после смерти Мео.

– Значит, он видел что-то подозрительное в Доме-на-ветру.

– Похоже на то. – Дарт вздохнул. – И мы бы уже знали нечто важное, если бы тебя не пригласили на званый ужин в Паучий дом.

Флори улыбнулась. Сейчас, когда ужас забылся, а синяки почти сошли, она смеялась над своей глупостью, не задумываясь, чем это могло кончиться.

Нить разговора как-то странно оборвалась, и все невысказанные слова бусинами просыпались на пол. Пришлось долго молчать, собирая их обратно и завязывая узелки. Уютная кухня, мятный чай и предстоящее ожидание располагали, чтобы снова спросить у Дарта о начале его службы в безлюде. На сей раз он не смог увильнуть от ответа.

Одной зимней ночью в дверь приюта постучали. Обычно постояльцы появлялись здесь бесшумно, иногда – с воплем, но чтобы с вежливым стуком – впервые. Сторож прошаркал к двери и открыл ее, впустив колючий холод с улицы. На пороге стояла женщина, держа в руках большую корзину для фруктов, хотя на торговку совсем не была похожа.

– Возьмите, – робко сказала она и протянула плетенку.

Сторож непонимающе уставился на нее, все еще находясь под властью фантазии об уличных разносчицах.

– Заберите его! – уже настойчивее повторила женщина, затем огляделась по сторонам и спешно добавила: – И пожалуйста, никому не говорите, что видели меня.

Сторож растерянно протянул руки и не успел опомниться, как ночная гостья бросилась прочь. Он и не думал преследовать ее: погода не та, года не те. Да и куда ему бежать с корзиной? Ноша не слишком тяжелая, громоздкая и… шевелящаяся. Вместо фруктов внутри лежал розовощекий младенец. А вот это уже случай обычный для тех, кто работал в приюте не первое десятилетие.

Старик часто вспоминал тот вечер, каждый раз добавляя новые подробности. К тому моменту, когда легенда дошла до подкидыша из фруктовой корзины, в истории появилась завывающая вьюга, льдинки застывших слез на щеках незнакомки и споры нянечек о том, как назвать нового постояльца.

По местным обычаям детей нарекали длинными и сложными именами: считалось, что это уберегало от проклятий, а количество букв символизировало уровень семейного достатка. Так появились короткоименные – бедняки, незаконнорожденные, сироты.