Одноглазый дом

Она бросилась в дом, чтобы охладить ожоги. На кухне открыла кран и подставила руки под ледяную струю, потом умылась, приложила холодные ладони ко лбу и снова опустила руки в воду. Легче не становилось, наоборот, с каждой секундой жжение усиливалось. Офелия позвала сестру, и протяжное «о-о-о-о-о-о» ее имени эхом прокатилось по дому. Не прошло и минуты, как Флори прибежала на помощь и пораженно застыла, увидев Офелию в ожогах. Не задавая лишних вопросов, Флори начала действовать: схватила со стола половник, приложила холодный металл ко лбу Офелии, усадила ее на стул и отправилась проверять шкафчики, где хранились лекарства. Вернувшись с пустыми руками, она заключила, что нужен врачеватель. На вопрос, чем она обожглась, Офелия ответила правду, рассказав обо всем: о подслушанном ночью разговоре, Дарте, закрывшем собеседника на ключ, и непроницаемом стекле, что скрывает от любопытных глаз странную комнату. Лицо Флори стало мрачным и растерянным. Дослушав, она почему-то уточнила:

– Голос был мужской? Или женский?

Видимо, у нее были свои домыслы о личности узника, но подтвердить их Офелия не смогла и только пожала пылающими плечами. Жгучая боль продолжала расползаться по всему телу. Флори нервно заметалась по кухне, пытаясь сообразить, чем еще помочь, и вдруг знакомый голос по-отечески строго спросил:

– Что тут творится?

Взгляд Дарта скользнул к Офелии и застыл на ожогах. Она даже представить боялась, как выглядела в тот момент, вызвав у него неподдельный ужас.

Все, что происходило после, напоминало мучительный сон, где движения были замедленными, а ощущения – притупленными. Когда ее подхватили на руки, Офелия не почувствовала ни прикосновения, ни тяжести собственного тела, а лишь с опозданием осознала, что ее принесли в библиотеку. Скрежет потайной двери остался в голове навязчивым гулом, уши заложило, а глаза перестали видеть. Она провалилась в вязкую тьму, пока не услышала голос, прорвавшийся сквозь затуманенное сознание.

– Жуй! – Чьи-то теплые шершавые пальцы коснулись ее губ. – Полынь – сильная трава.

Челюсти не слушались, словно стали железными и проржавели. Но вскоре горечь наполнила рот, и желудок скрутило. Сознание стало постепенно возвращаться к ней, и Офелия увидела над собой три склонившиеся фигуры.

– Как она? – Лицо Флори было белым, как простыня.

– После купален будет в полном порядке, – сказала седовласая женщина, чье лицо, похожее на абрикосовую косточку, выглядело безмятежным и добрым.

– Это надолго? – Дарт казался напуганным. Офелия невольно задумалась, что его так тревожит: ее состояние или приближение момента, когда придется раскрыть свой секрет.

– Спешить нам некуда. Я пока все подготовлю, а вы приводите девочку.

И врачевательница (если она ею вообще была) ушла.

Офелия осмотрелась. Просторная комната никак не вязалась с атмосферой лечебницы, больше напоминая холл во дворце: большие вазы на мозаичном полу, арочные окна с клетчатым переплетом, а из мебели – только бархатная софа, куда ее уложили.

– Где мы?

– В Доме с оранжереей.

Флори протянула руку и помогла подняться. Поначалу, легко вскочив на ноги, Офелия обрадовалась, что полынь подействовала, но затем волна жгучей боли убедила ее в обратном. Чтобы не упасть, пришлось опираться на сестру.

Дарт повел их по длинному, почти бесконечному коридору, затем свернул к арке, увитой плющом, и остановился на пороге странной комнаты, наполненной гулом. Офелия никогда прежде не встречала ничего подобного, да и представить не могла, что для купален кто-то выделяет огромный зал. В ширину здесь могло бы поместиться не менее дюжины ванн, но все ограничилось лишь тремя. Над каждой нависал латунный кран, извергающий поток воды. Звук отражался от стен, приумножался эхом и был похож на рев водопада.

Комната и впрямь напоминала загадочный лес: каменный пол, деревянные стеллажи, точно пни огромных деревьев, стены, покрытые мхом, и туман, поднимающийся над ванной с горячей водой.

Седовласая женщина, которую Офелия ошибочно приняла за врачевательницу, расхаживала от одной ванны к другой. Ее зеленая накидка и длинная серебристая коса, перекинутая через плечо, создавали образ лесной колдуньи во время волшбы. Она держала плетеную корзину, откуда выуживала разные ингредиенты и кидала в воду. Над первой ванной развеяла сухие листья, во вторую высыпала горсть соли, а в третью запустила несколько разноцветных камешков. Потом снова вернулась к первой ванне – и вылила туда пузырек с маслом. Запах эвкалипта тут же разлетелся по комнате, защекотал ноздри и проник в легкие, наполнив их колючей свежестью. Офелия чихнула. Взглянув на нее, женщина произнесла:

– Придется подождать, милая, напор из колодцев слабый. Ты присядь пока.

Заметив пуфик в углу, она не без помощи Флори переместилась туда и с облегчением отметила, что, если сидеть и не двигаться, кожный зуд почти неощутим.