Одной дождливой ночью

Он взял пару шагов по направлению к передней части автомобиля. Сунув под мышку ствол "помповика", он наклонился над капотом и схватил мертвеца за плечи. Потянул, напрягшись, на себя. Ручка топора вышла. Труп скатился наземь и исчез из поля зрения.

Трев не видел смысла тратить драгоценное время на то, чтобы вырвать топор из капота.

Он быстро прошел мимо задней части автомобиля, вышел из переулка и зашагал по тротуару с левой стороны. Вышел к освещенной витрине какого-то магазина - судя по всему, пустого. Надпись на самом верху витрины извещала, что перед ним «СЕЙЧАС ВЫЛЕТИТ ПТИЧКА: ФОТОАТЕЛЬЕ».

Сердце Трева забилось чаще.

Они приехали по адресу. «Птичка» находилась рядом с О'Кейси.

Пожалуйста, - взмолился он про себя, - пусть с ней все будет хорошо.

А вот и нужный ему навес; асфальт под ним почти сух - хорошо укрывает от дождя. Трев поспешил к нему. Он уже подумывал, что самым разумным будет найти чистое и хорошо освещенное местечко для убежища от всей этой бури. Заведение О'Кейси выглядело подходящей кандидатурой.

Он жаждал попасть внутрь… но и боялся.

Что, если?..

Нет, нет, нет, не думай об этом.

Он шагнул под навес и постоял немного в свете ламп. Посмотрел в дыру, на месте которой некогда было окно. Мозг мигом будто бы обратился в холодный, черный боулинговый шар.

Не дыша, он распахнул дверь и вошел внутрь.

Окинул взглядом внутреннее убранство. Никакого видимого движения. Впрочем, из-за своего защитного костюма он мало что мог увидеть. Стащив шляпу Паттерсона с головы вместе с полиэтиленовой оберткой, он положил ее на ближайший стол и глубоко вздохнул.

Вздох получился странный - хрипло-плаксивый. Трев понял, что стал дышать совсем, как Франсина.

Ему хотелось позвать кого-нибудь - Морин, Лиама, - но он понимал, что сейчас ему банально не хватит дыхания.

Он осторожно пошел по комнате. Дощатый пол под ногами был скользок - от луж черной воды, пролитого пива, крови и растоптанных кусков пиццы. То тут, то там похрустывало стекло - разбитые окна, разбитые стаканы, разбитые графины из-под вина и содовой. Кувшины и тарелочки. Стеклянные солонки и перечницы. Кое-где скамейки и столы были опрокинуты - ножи и вилки разлетелись по сторонам, как осколки после бомбардировки, все, будто пеплом, присыпано пармезановой стружкой.

А еще были тела. Так много тел.

Он старался не смотреть на детей. Только прошелся кратко по взрослым мужчинам. Ни одного рыжего и коренастого. Двое мужчин настолько черных, что трудно было понять, где завершается их одежда и начинается кожа, должно быть, были нападавшими извне. В таком же состоянии была одна мертвая женщина.

Еще одна дама, явно страдавшая при жизни ожирением, лежала лицом в тарелке блинчиков. Из шеи у нее торчал острый клиновидный осколок стекла. Блин - не клин, брюха не распорет, - подумал отстраненно Трев и понял, что его начало мутить.

Еще одна лежала на полу ничком - высокая и стройная, как Морин, но волосы - светлые. Еще одна - на боку, руки обвиты вокруг шеи подростка, - была беременна.

Трев зажмурился.

Я должен уйти отсюда.

Но он не мог, не убедившись до конца.

Еще одна - голова под столом, не на виду, - в джинсовой юбке, задравшейся к талии. Большие, некрасивые ступни. Не Морин.

Осталась последняя - стройная и длинноногая, лежащая на спине на крышке самого ближнего к прилавку столика.

Трев уже знал, что нашел Морин. Ему не видно было ее лицо, ее волосы - голова свисала с дальнего края стола, и только верх подбородка был в поле зрения, - но он уже знал.

А еще он знал, что с ней сотворили кое-что похуже, чем просто убийство.

Но почему она?

Глупый вопрос. Она ведь была так прекрасна. Кому-то из атакующих психов ее внешность наверняка пришлась по душе.

Обычно она носила вельветовые брюки или джинсы. Сейчас их не было. И туфли куда-то пропали - остались только некогда белые носки. Красная рваная тряпочка - трусики - болталась на ее левой лодыжке. Бедра - все в серых смазанных отпечатках пальцев. На столе между ее ног было много пиццы. Неизвестно, какая начинка задумывалась изначально, но вот теперь это уж точно был спецзаказ для каннибала - пицца с кровью и ошметками. Из-за крови нельзя было понять, какого цвета были волосы на лобке. Все, что выше - либо прикипевший к коже, поблескивающий и сохнущий пурпур, либо темные полосы, пятна и синяки. У нее не хватало приличного куска правой груди, и, судя по отметинам, отнят он был посредством чьего-то рта. От горла мало что осталось.

К горлу Трева подступил ком. Его тянуло рвать. Он попробовал сглотнуть ком, но тот будто только больше стал.

Сделав несколько неуверенных шагов вдоль стола, он уставился на лицо женщины.

Кровавая маска. Рот широко открыт - видны осколки зубов. Там, где был нос - рыхлый красный пудинг. Левого глаза тоже не было - один лишь неаккуратный багровый провал.

Ее волосы свисали до пола, слипшиеся от крови.

Остались, впрочем, чистые участки.

Волосы блондинки.