Одуванчики в инее

Послышалось журчание, мигом согревающее душу каждого человека, и Макарон перевел горящие глаза на серебряный чайник в руках господина. Перед ним на столе пылилась табличка. «Феликс Леонардович Пётэтре». «И имя-то какое!» – подумал Макарон, и сердце его забилось где-то в горле.

Феликс Леонардович опустил чайник на каменную светло-синюю подставку с удивленными рыбами, взял филигранную чашечку из китайского фарфора и отклонился на спинку кресла.

– Как тебя зовут, мальчик? – спросил он.

Макарон ненавидел этот вопрос, но и сейчас решил ничего не придумывать и сказал правду. Разумеется, последовало неоднократное переспрашивание и затем старательно невозмутимое выражение лица. Макарон так Макарон…

– И зачем ты, Макарон, хочешь копить деньги? – продолжил Феликс Леонардович свой допрос. – Вернее, как тебе вообще идея о деньгах пришла в голову?

– Ну как… – замешкался Макарон. – Ну, папа мне говорит, что мужчина должен достичь чего-то в жизни…

– Достичь чего?

Макарон задумался. Выдумывать на ходу ответы на вопросы, о которых он ни разу в жизни еще не размышлял, оказалось совсем нелегко. Вдруг он вспомнил одно слово, частенько проскальзывающее во взрослых разговорах.

– Статус! – выпалил он. – Надо, чтобы статус был! – Макарон решил, что пришло самое время польстить господину Пётэтре. – Вот как у вас! Вы директором в банке работаете, у вас такой шикарный кабинет, вас все уважают наверняка…

Феликс Леонардович пристально всмотрелся в своего собеседника.

– Да, все, кроме меня самого, – сухо проговорил он, и горячий чай комом встал у Макарона в горле.

Феликс Леонардович поставил свою чашку на блюдечко и нагнулся через стол к испуганно вылупившемуся Макарону.

– Скажи, пожалуйста, мальчик, о чем ты мечтаешь? – спросил он прищурившись. – Неужто о статусе каком-то? Ни за что тебе не поверю, если скажешь, что да.

Макарон судорожно мотнул рыжей головой.

– Н-нет, не о статусе, – пискнул он и откашлялся. Макарон понял, что пора стать откровенным, если он не хочет быть выдворенным из директорской палаты. – Я… Я мечтаю о том, чтобы прыгнуть с парашютом с вертолета. С большой высоты, чтобы долго лететь. И лучше, конечно, не один раз, а много раз.

Признавшись в этом, Макарон совсем сконфузился, спустился, как воздушный шарик, и поник в своем кресле. Но господин Пётэтре довольно кивнул.

– Вот сейчас я тебе верю, – сказал он благосклонно. – И если позволишь дать поникшему старику тебе совет, то думай только о том, как тебе почаще прыгать с большой высоты с парашютом, а не о деньгах. – Он брезгливо поперебирал пальцами в воздухе. – Деньги – это вода. В том смысле, что они протекают сквозь твои пальцы, и ты ничего не можешь с этим поделать. Ты не можешь ухватить их и радоваться одному тому, что они просто есть. – Он горько вздохнул и потер усталые глаза. – Вернее, можешь, конечно, но тогда ты из человека превратишься в Кощея Бессмертного. А это очень грустно, уж поверь мне. – Вдруг он резко встал, подошел к стене и уперся взглядом в картину с плывущим кораблем. – Знаешь, о чем я мечтал, когда я был в твоем возрасте?

– О чем? – прохрипел Макарон, уставившийся круглыми глазами ему в спину.