Офицеры-2

За месяц, официально отпущенный на карантин после возвращения из таких стран, как Африка, его психику привели в порядок. Получив разрешение по­кинуть стационар санчасти, Шуракен сказал Коман­дору, что хотел бы съездить домой.

— Не спеши, — ответил Командор — Еще надо разобраться с твоими делами, а пока поживи у меня на даче.

Перебравшись на дачу, Шуракен оказался предо­ставлен самому себе. Командор уезжал рано, иногда возвращался только на следующий день, иногда — через несколько дней. Чем он занимался, Шуракен не спрашивал. Этого не полагалось.

Командор дал ключи от спортивного зала, и Шу­ракен сам установил для себя режим тренировок. Фи­зическая форма восстанавливалась быстро, но он по­нимал, что сейчас это не главное. Главное то, что сло­малась линия судьбы. Утратилась цель.

Когда-то он, Сашка Гайдамак, пошел в военное училище, потому что для него это был единственный шанс не пропасть зазря — вырваться из свинства и бес­просветного пьянства родной деревни. Он чуял в себе силу, хотел увидеть мир, мечтал о настоящем деле, о хорошем мужском ремесле. Все сложилось так, как он хотел. Даже лучше. Он стал сотрудником элитного си­лового подразделения внешней разведки. Ему почти тридцать лет, через десять лет он мог бы стать таким же суперпрофессионалом, как Командор, перейти из разряда исполнителей в разряд организаторов. Но для этого надо, чтобы Россия оставалась тем, чем она была с петровских времен, — сильнейшей державой мира, Империей, имеющей свои интересы на всех конти­нентах. В такой стране Шуракен знал свое место. Пять лет подготовки, три года реальных действий — он во­оруженный профессионал, разведчик особого назна­чения.

Ну и кому это все теперь нужно в этой разва­ленной стране? Родина, твою мать, за говенные баб­ки, к которым он и отношения-то не имел, долба­нула психотропами так, что едва очухался. Чтоб с этим народом жить, надо быть или крысой, для ко­торой все средства хороши, когда речь идет о вы­живании, или глистом, который известно, где жи­вет и чем питается.

Как дальше жить? Где новая цель, новый фарва­тер?

От отчаяния и растерянности Шуракену хотелось то запить по-черному, то пойти крушить всю сволочь, какая подвернется, то послать все к черту, забраться в тайгу, вкопать в землю забор из цельных бревен в два человеческих роста и жить за ним как бог на душу по­ложит. Прав был Командор, что не отпустил его до­мой. Не готов он еще к тому, чтобы вернуться.

Перегоняя обиду и ярость в элементарную сози­дательную энергию, Шуракен до ломоты в костях загружал себя физической работой. Он расчистил двор и, глядя на снежный вал, который он наворо­тил вокруг дачи, можно было решить, что тут пора­ботал бульдозер. Котел парового отопления в доме был на газе, но для бани Командор заготавливал дро­ва. Расчищая двор, Шуракен обнаружил сваленные за баней бревна. Находка эта оказалась как раз то, что нужно. Шуракен вытащил из подсобки бензопи­лу «Дружба» и взялся разделывать бревна на ловкие чурбаки, которые затем раскалывались с одного уда­ра топора.

Подъезжая к даче, Командор увидел дым над кры­шей бани.

— Глядите-ка, Иван Георгиевич, капитан баню за­топил, — оживился Костя.

— Милое дело, — сказал Командор.

Шуракен вогнал топор в пень, на котором ко­лол чурбаки, и пошел к «уазику». На нем был ста­рый свитер, спортивные штаны и кроссовки — все с Командора, по габаритам они с Шуракеном соот­ветствовали. 

Командор вылез из машины, поднял меховой во­ротник летной куртки. Он был без шапки, лоб плавно переходил в плешь на макушке, четко обведенную гра­ницей еще довольно густых седых волос. Отвечая на рукопожатие Шуракена, Командор отметил, что лицо у парня отмякло, а раньше было, как сжатый кулак. Глаза прояснились.

«Ничего, Гайдамак молодец, прорвется», — поду­мал Командор.

— Красота-то какая, — сказал он, — снег белый, нетронутый, как девичья постелька. Нагородил суг­робов, весь парадиз испоганил. А что баню затопил, это кстати.

Командор открыл заднюю дверцу «уазика» и вы­тащил большую сумку.

— Тут у ребят сука ощенилась. Я для тебя взял од­ного пацана.

Командор присел над сумкой, запустил в нее руки и вытащил дымчато-серого мохнатого щенка кавказ­ской овчарки.

Поставленный на снег, щенок тут же пустил под себя лужу и на коротких толстеньких лапах подкатил­ся под ноги Шуракену. Но не потому, что сразу при­знал хозяина: просто пара старых кроссовок была единственным родным, пахнущим человеком объек­том, оказавшимся в поле зрения и обоняния.

— Е-мое! — Шуракен поднял щенка на руки, тот рявкнул, как плюшевый медвежонок.

Щенок был еще пуховый, но увесистый, от его тя­жести возникало приятное ощущение теплого, здоро­вого. Судя по всем признакам, пес из него должен был вырасти отличный.

— Спасибо, — сказал Шуракен. — Как его зовут?

— Не спросил. Сам назовешь как-нибудь.

К вечеру баня натопилась в самый раз. Парились втроем, но в нужный момент Костя накрыл, как по­лагается, стол и дипломатично исчез. Парень с поня­тием, он почувствовал, что Командору надо погово­рить со своим сотрудником с глазу на глаз.