Читаем Огюст Ренуар полностью

Он как-то зашел в мастерскую Ренуара и похвалил небольшой пейзаж, изображавший водовзводное сооружение в Марли[139]. Растроганный отец предложил гостю взять его на память. В обмен Дега преподнес Ренуару пастель с изображением лошадей. Примерно в то же время Писсарро попросил отца участвовать в выставке совместно с ним, Гийоменом и Гогеном. «Вы этого не сделаете?» — спросил искренне обеспокоенный Дега. — «Чтобы я выставлялся с Писсарро, Гийоменом и Гогеном, этой шайкой евреев и социалистов, да вы с ума сошли! Я слишком боюсь себя скомпрометировать!» — ответил Ренуар, который был склонен позлить Дега. Тот принял шутку очень плохо. На следующее утро рассыльный принес Ренуару его маленький пейзаж. Он щедро дал ему на чай и отослал к Дега вместе с «лошадьми». В конечном счете, Ренуар не принял участия в выставке. Основная причина заключалась в том, что «я не переносил живописи Гогена. У его бретонок малокровный вид».

Продолжаю о политике. Ренуар упрекал людей Запада в лицемерии. Честнее признать кастовую систему, которой индусы обходятся вот уже четыре тысячи лет. Там каждый в состоянии удовлетворить свое мелкое тщеславие, зная, что есть низшая каста, тогда как слабых защищают строгие законы. Это, по существу, наследственный синдикализм, которому можно найти оправдание. Но если говоришь, что ты христианин и демократ, а все люди родились равными, нельзя загонять негра кочегаром в трюм, а самому сидеть развалившись в мягком кресле каюты люкс.

Во время войны 1914 года Ренуар предлагал простейшие рецепты, чтобы с ней покончить: «Уничтожить огнестрельное оружие и заменить его кулечками с перцем. Пусть противники засыпают им глаза друг другу, это больно, но обойдется налогоплательщикам много дешевле тяжелой артиллерии. Сражение быстро кончается — противникам надо протереть глаза». Самолеты он советовал заменить воздушными шарами из огнестойких материалов, безопасными для аэронавтов.

Трудно было различить, когда Ренуар шутит или говорит серьезно. Вероятно, в словах его было понемногу того и другого. В своих высказываниях Ренуар бывал не более последователен, чем в живописи.

Незадолго до смерти он сказал мне следующее: «То, что вам от меня достанется, вы можете принять, не задумываясь. Я никогда не заработал ни одного гроша за чей-нибудь счет. У меня нет акций заводов. Никогда, даже косвенно, я не посылал шахтера на гибель от взрыва гремучего газа на глубине ста метров под землей».

Биржа казалась ему чудовищным явлением. В средние века церковь отлучала тех, кто ссужал деньги за проценты, и тех, кто брал взаймы. «Банкиры шли в ад; нынче они отправляются в рай с крылышками и нимбом». Ренуар полагал, что, распахнув двери идее доходности, церковь толкнула мир на путь пошлости. «Это переход от романского искусства к готике, затем к пламенеющему стилю, пусть восхитительному, но — согласись — чуть отдающему публичной девкой!»

Возвращаюсь к финансовому положению группы молодых художников. Неудача выставки у Жоржа Пти была тяжелым ударом для Ренуара и его друзей. Переварить ее оказалось нелегко. Они были уже немолоды. Удары легко забываются, когда начинаешь. Но если после двадцатилетних усилий и лишений человек замечает, что не сумел убедить публику, в которую верил, как в высшего судью, он вправе себя спросить, не лучше ли отказаться? «Но что бы я стал делать? Умел я только одно — писать». Этот упадок духа не отвратил Ренуара от мольберта. «Я не провел дня без того, чтобы не писать или по крайней мере, не рисовать. Нельзя давать руке отвыкнуть от ремесла». Ренуару были чужды романтические приступы отчаяния, уходы от мира, неспособного понять «великое искусство». «Я продолжал потихонечку — помаленечку идти своей дорогой. Впрочем, в жизни и не остается делать ничего другого. Меня толкала какая-то неодолимая сила. Помнишь „поплавок“?.. Только, видишь ли, когда стареешь, постигаешь слишком много вещей и становится труднее определить направление потока! Мне помогала твоя мать… молча. Ее не интересовали теории». Эта прелестная блондинка, с кожей более нежной, чем у принцессы, любившая, как истая бургундка, хорошее вино и вкусную пищу, умела жить скромно, даже скудно, и находить время поддерживать порядок и чистоту в квартире «между двумя сеансами позирования, так что я не успевал заметить, когда все делалось». Она знала ненависть мужа к «уборкам». Полы подметались и кровати заправлялись за его спиной. Едва он исчезал за поворотом площади Пигаль, отправляясь к Дюран-Рюэлю узнать, не клюнула ли удача, окна квартиры распахивались настежь. Словно по мановению волшебной палочки, в окнах повисали простыни, на веревках в кухне салфетки и белье. По возвращении Ренуар заставал свою жену за чисткой моркови. Это он допускал. Кормить род людской — благородное занятие! Тревожить пыль щеткой вредно для легких. Художник подсаживался к жене и начинал тереть морковь. Ощущение счастья заставляло ее петь, «изрядно фальшивя», признавалась она мне впоследствии. Он откладывал в сторону нож, доставал карандаш и набрасывал портрет жены.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь в искусстве

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное