Огненная душа куклы

А дело было в том, что в эти самые месяцы шла вторая затяжная война между Венецианской республикой и Османской империей. Не так давно, в 1456 году, турки взяли православный Константинополь и его земли, а теперь решили разделаться с главным и самым богатым титаном Средиземноморья – Венецией. «Королева морей» неожиданно оказалась под ударом более сильного противника. Борьба за Морею – греческий полуостров Пелопоннес – оказалась проиграна. Венецианский флот был рассеян, множество бойцов и матросов республики со своими пылающими судами ушли на дно, другие чудом добрались на лодках до берега. Несть числа было раненым и умирающим.

Среди них находился и юный маркиз Джованни-Альберто Риччи…

Скоро, прогнав всех, в том числе доктора и слуг, она осторожно подошла к его ложу. Он был безнадежно изранен, голову тесно охватывала окровавленная повязка.

– Милый, милый, – проговорила она, и губы предательски задрожали. – Как же так?…

– Кто вы, сеньора? – с трудом повернув к ней голову, пролепетал раненый юноша.

– Значит, тебя нынче зовут Джованни-Альберто Риччи? – Герцогиня опустилась на колени перед юным маркизом. – Я носилась по миру, искала тебя, а ты оказался в моей дорогой Венеции! Какая несправедливость!..

В его глазах вспыхнула искра счастья:

– Вы искали меня? Но почему?

Она по-матерински взяла в ладони его лицо.

– Милый мой, ты весь горишь! – Слезы выступили на ее глазах. – Милый Джованни, я так давно ждала тебя, – дама перехватила его безжизненную руку в перстнях, прижалась к ней пылающими губами, – ждала очень давно, но ты не должен был оказаться вот таким… испускающим дух… Не должен!

– Кто же вы? Кто? – вновь пробормотал юный маркиз.

Он сморщился от боли – любое движение, даже попытка говорить приносили ему невыразимые страдания.

– Я твоя дама – вечно твоя госпожа и твоя служанка, – прошептала она. – Твоя любовь. – Она протестующее замотала головой. – Ждать столько столетий, найти и сразу потерять тебя?!

– Я не понимаю…

– Ты все понимаешь, просто пока не знаешь этого.

– А жаль! – вновь поморщился он. – Вы такая красивая, моя прекрасная дама…

– Именно так, и моя красота должна была принадлежать тебе. Ты сам часть меня, неотъемлемая часть. Но нас разлучили – эти проклятые небеса разлучили нас!

– О чем вы?

– Мной помыкают, а я этого не переношу. Ты должен был оставаться жив, мой вечный друг… Мой Бальтазар, мой Адонис, мой Джованни…

– Как вы меня назвали?

– Ты слышал, милый.

– Повторите эти имена, прошу вас…

Она горько улыбнулась:

– Бальтазар, Адонис, Джованни…

И тут лицо юноши преобразилось – глаза вспыхнули, возможно, последним в этой жизни огнем.

– Я знаю! Знаю эти имена! И знаю, кто вы! Кто ты!..

Она вновь приложила руку к его пылающему лбу:

– Тихо, тихо… Хорошо, милый, очень хорошо. Я счастлива, что ты узнал меня. Вспомнил. Я отомщу за тебя – отомщу им. – Она подняла голову к потолку палатки. – Чего бы мне это ни стоило!

– Отомстишь – кому и как? – не понял он.

– Я найду способ. И точно знаю, кому должна мстить. Закрывай глаза, милый. – Она потянулась к нему и коснулась губами пылающего оба. – Не трать понапрасну силы…

Герцогиня вышла из шатра через полчаса и бросила одноглазому слуге:

– Его больше нет. Он ушел. Его отняли у меня. Едем!

По февральскому небу над площадью Сан-Марко летел ангел – от верхнего окна Часовой башни до Дворца дожей. Многотысячная толпа взирала на это прекрасное действо, восторженно улюлюкала, ликовала. Карнавалу было уже добрых четыреста лет, но отправлять ангела небесного по этому маршруту придумали всего полстолетия назад. На толстом судоходном канате, который не порвать, спускали к подножию балкона дожа девушку в белоснежном платье, с крыльями за спиной, первую красавицу республики, которая своим появлением будто говорила: «Небо с вами, люди, с нашей Венецией, она любима Господом и будет существовать вечно!» Девушке было страшно, но восторг ревущей толпы, неистово ликующей, поддерживал ее, придавал юному сердечку отваги и силы.

А потом, ближе к вечеру, венецианцы и гости города надели маски, и начался карнавал. Маски были нужны для того, чтобы люди могли стать самими собою, как это ни странно прозвучит. Важный политик или чиновник, семьянин, порядочный прихожанин, в обычное время приговоренный к упорядоченной и рассудительной жизни, обязанный подавать пример всем своим существованием, этой ночью надевал носатую маску, закутывался в теплый плащ и становился распутником, соблазнителем, сатиром. Богатая матрона, уважаемая в республике дама, чья репутация была безукоризненна, надевала белоснежную и холодную маску дивы, становясь похожей на римских куртизанок, что забеливали свои лица до неузнаваемости, и превращалась в необузданную и похотливую волчицу, в Мессалину, готовую совокупляться где угодно и с кем угодно, лишь бы собрать урожай поклонников и получить как можно больше плотских удовольствий. Ведь это была ночь распутства, диких вакханалий, насквозь пропитанная эротикой и личной свободой.