Огненная душа куклы

– Конечно, сказали. И я понимаю, как важен для отцов настоятелей, прихожан и вас самого ваш труд. Но вы не дослушали меня, а значит, не смогли пока понять. Два года назад в трагической битве на побережье Морея погиб дорогой мне человек, его звали маркиз Джованни-Альберто Риччи.

– Соболезную, герцогиня.

– Благодарю. Его похоронили в фамильной усыпальнице. Но я успела застать его живым – там, среди тысяч раненых и умирающих, в походной палатке. Моему горю не было предела. На краю смерти он высказал последнее желание, чтобы мой образ всегда был на его могиле. Я поклялась ему, что закажу свой портрет и поставлю его на мраморной плите, рядом с печальной нимфой, проливающей слезы о погибшем герое. Эти два года я была неутешна, но время лечит, я оправилась, и пришла пора исполнить свое обещание. Я хочу заказать портрет именно у вас, сеньор Бьянки.

– Я очень польщен, сеньора. Но роспись фрески, посвященной Спасителю и Божьей Матери, требует от меня полной самоотдачи. Я работаю над ней уже полгода, дни напролет, и пока что конца и края не вижу. – Он опустил глаза. – А за двух архангелов я еще и не брался. Моя душа в этой фреске. Вы понимаете меня? Это как обет, данный Богу. Его нужно исполнить.

– Конечно, я понимаю вас. Но не будет ничего предосудительного в том, если вы хотя бы час в день будете уделять другой работе. Я слышала, вы учились у самого мэтра Вероккио во Флоренции?

– Это так, – с гордостью кивнул молодой человек.

– Мне нужны только вы – сама судьба привела меня к вам. – Она взяла его руки в свои, сжала пальцы, и тотчас новый взрыв фейерверка озарил Большой канал. – Только один час в день, или в два дня, как вам будет угодно. Вы сделаете благое дело, сеньор Бьянки, и для покойного, храброго воина, отдавшего жизнь за Венецию, нашу с вами родину, и для живого человека, всем сердцем готового исполнить свой долг.

Отказать этой женщине было невозможно. Ее внешность, лицо и восхитительная грация, голос и печальные глаза – все манило молодого художника. И потом, что такое час в день? Несомненно, беседы с целомудренной скорбящей герцогиней скрасят и его жизнь, и его одиночество. Ведь он от природы был так застенчив и нелюдим, что старался все до последней минуты отдавать искусству и Богу.

Уже на следующий день герцогиня Лилиана Савойская переступила порог мастерской художника. То, что она увидела, к великой радости живописца привело ее в искренний восторг.

– Как прекрасен ваш мир, сеньор Бьянки! – воскликнула она. – Именно таким я его себе и представляла!

Его мастерская была миром ангелов. Они летали повсюду – на рисунках, готовых холстах и подмалевках.

– Да, это и впрямь тот мир, которым я живу, – ответил художник.

– И как я счастлива, что могу прикоснуться к вашему миру! – Она сняла перчатку и взяла его руку в свою: – Вот, уже коснулась…

Смущенный, Алессандро Бьянки покраснел до корней волос. Таким волнующим оказалось прикосновение этой женщины!

Чего он не заметил, так это первый взгляд, брошенный ею на светлых небожителей, когда открыл перед ней двери мастерской и пропустил ее вперед. Как больно резануло герцогиню это торжество небес! Будто ей нанесли звонкую, оскорбительную пощечину. Но она быстро взяла себя в руки…