Огненная кровь

Старый Пиккер Йон, решивший, что лучше умереть на своем пороге, чем бежать, добился своего. Во всяком случае, по части «умереть». Сколько ему удалось продержаться, Гвенна не знала, но к тому времени, как ургулы выволокли его на восточный берег Черной, он лишился топоров, кувшина и, если можно было судить по тому, как болталась у него голова, – не только способности, но и воли к сопротивлению.

– Добрались до него, – сказал Бриджер.

– Ясно, добрались, – огрызнулась Гвенна. – Ты думал, старикан в одиночку управится со всеми ургульскими племенами?

Остальные просившиеся на язык слова она проглотила. Злилась-то она не на Бриджера, а на Йона, на его стариковскую глупость и упрямство, и еще – что приходится смотреть на их последствия.

Из-за выстроенной Анник баррикады на восточном острове Гвенне был виден дальний берег и даже лица ургулов, проверявших подсыхающие отмели вверх и вниз по течению, и клейма на конских крупах, и оперение на стрелах. С такого расстояния долетали и крики, и стрела, а если войско что удерживало, так только вода да узкая полоска ила. Хлипкая защита.

Гвенна оглядела ряд местных, выстроенных Анник за баррикадой. За бревенчатой насыпью собрались мужчины, женщины и несколько ребят, чьи луки не добивали до того берега. Если ургулы подойдут на расстояние выстрела из этих – остров, считай, потерян. Гвенна бы предпочла отослать детей – только если ургулы прорвутся, им все равно деваться некуда. К тому же здесь был их дом, и они имели больше права умереть за него, чем она.

Пока Гвенна осматривалась, кто-то выпустил стрелу. Она проплыла высоко над водой и, никому не повредив, легла в мягкий прибрежный ил.

– Не сметь! – выкрикнула Гвенна.

Лишних стрел у них не было. И без того на всех ургулов даже по одной не хватит, но она не стала обращать на этот факт внимание местных.

– Пока не начнут переправу, не стрелять!

Она не знала, радоваться или тревожиться тому, что ни один всадник еще не попытался пустить своего коня вплавь. Ясно, такая попытка была бы чистым самоубийством, но ведь ургулы никогда не славились изощренной тактикой. Во всяком случае, до Длинного Кулака.

Странно, что не показывался сам шаман. Он мог таиться за деревьями, с безопасного расстояния управляя воинами, но ее тревожило не только отсутствие вождя, но и выбранный им заместитель. Если Длинного Кулака не было видно, то Балендин Айнхоа, казалось, был повсюду: в плаще из темной бизоньей шкуры разгуливал по берегу, указывал и приказывал, словно всю жизнь провел среди ургулов. И всадники, если и были недовольны, успешно это скрывали – и правильно, полагала Гвенна, припоминая все, что знала о Балендине.

Вот сейчас он велел кучке таабе и ксаабе очистить пространство между лесом и отмелями. Когда ургулы расступились, на свободное место вытолкнули спотыкающегося Пиккера. Балендин постоял над ним, озирая городок за рекой так, словно чувствовал на себе взгляд Гвенны. Пока он медлил, из-за деревьев выволокли других пленников – несколько десятков – и бросили лицом в грязь на виду у лича и старого лесоруба. Кто-то поднес пук веревок, и Балендин несколькими привычными движениями обвязал Пиккеру Йону лодыжки и запястья.

– Что они затевают? – спросил Бриджер.

– Не знаю. Наверняка что-то ужасное, дерись они конем, – откликнулась Гвенна.

Смотреть она на это не хотела. Одно дело – убивать и наблюдать смерть в разгар боя, когда страх и ярость отвлекают от осознания, что люди превращаются в мясо. Увидев же из-за баррикады, как четыре конца веревок привязывают к седлам четырех лошадей, Гвенна едва не облевала себе сапоги. Горожане, поняв, что готовится, всполошенно забормотали, усиливая ее страх и отвращение. Хотелось отвернуться, но нельзя было, пока она возглавляет жалкую оборону городка. А тело требовало выхода – что угодно, лишь бы отвлечься от разыгрывающейся на том берегу сцены.

Она вскочила на ноги, выхватила меч и нацелилась им за реку:

– Смотрите!

Лесорубы обернулись на ее крик, но Гвенна яростно тряхнула головой:

– Не на меня, засранцы! Туда смотрите, на человека, который был вашим соседом. Смотрите, что с ним сделают!

Всадники – двое таабе и две ксаабе – медленно-медленно тронули лошадей с места. Когда натянулись веревки на запястьях и лодыжках, тело Пиккера Йона поднялось в воздух, и с его губ сорвался страшный нутряной стон. Ургулы затихли. Тогда Балендин, обращаясь к ним, принялся что-то напевно декламировать. Гвенна понятия не имела, где мерзавец нахватался слов, но они словно заворожили тысячу всадников. Гвенна слышала стук лошадиных подков и скрип натягивающихся веревок.

– Смотрите! – снова выкрикнула она, чувствуя, как колотится в ребра сердце. – Хотели знать, каковы ургулы? Вот они каковы!