Огненные фарватеры

Когда корабли и баржи были разгружены, конвой отправился в обратный путь, все так же под проводкой финских лоцманов. Вскоре мы опять подошли к острову Раники, путь вокруг которого теперь был четко обозначен на штурманских картах. Но на этот раз мне пришлось поволноваться. Лоцман молчал, ничего не говорил ни о минах, ни об обходном курсе. Время и мили бежали, до поворота на S-образный участок фарватера оставалось несколько минут, а лоцман молчал. Тогда я подошел к нему и напомнил, что через три минуты поворот, так как прямо по курсу мины. Лоцман стоял молча, но мне показалось, что несколько побледнел. Тогда я подскочил к Богдановичу:

— Абрам Михайлович, идем прямо на вчерашнее минное поле. Лоцман никаких команд не дает, курс ведет к опасности!

И в этот момент все, кто находился на мостике, увидели торчащие из воды мины. Стало ясным: лоцман вел конвой на минное поле. Пока шло выяснение отношений, «Туча» успела пересечь кромку минного поля. Прозвучала мгновенная команда, и корабль дал задний ход. На суда конвоя полетел семафор — застопорить машины. Когда сторожевой корабль вылез с минного поля и оно осталось позади, мы перевели дух. Богданович ходил по мостику, опустив голову. Потом подошел ко мне:

— Ну, Вайсман! Этого я не забуду долго!

Теперь корабли, которые находились в дрейфе, давали ход и выходили на S-образный участок пути. Все обошлось хорошо. Наконец, конвой вышел из шхер, и сразу же на нас набросился жестокий шторм. Западный ветер силой восемь-девять баллов и могучая волна обрушились на корабли. И хотя мне приходилось не раз в жизни штормовать, ничего подобного я не встречал ни в Атлантическом, ни в Индийском, ни в Тихом океанах. «Туча» плохо держалась на волне, к которой она шла лагом. Крен достигал 43 градусов, и сторожевик, казалось, не хотел или не мог возвратиться на ровный киль, накрениться на другой борт. Думалось, еще мгновение и — конец…

Мне и после войны приходилось много плавать по разным морям и океанам, покачаться на морской и океанской волне досыта. Но эти «качели» на «Туче» я запомнил на всю жизнь.

В тот же день мы благополучно добрались до Кронштадта.

За период с 7 мая по 15 октября 1944 года только в Нарвском заливе было уничтожено 1015 мин и 307 минных защитников. Всего же в операционной зоне флота с начала навигации и до сентября было вытралено 1006 контактных и 37 неконтактных мин, 501 минный защитник.

Родина высоко оцепила самоотверженный труд моряков: орденом Красного Знамени был награжден 2-й ДКТЩ, а его командир капитан 3-го ранга Федор Пахальчук удостоился звания Героя Советского Союза. Краснознаменными стали также 4-й ДКТЩ и 1-я бригада траления…

Н. СУСЛОВИЧ,

капитан 2-го ранга, член Союза писателей СССР

«Стотоннику»

Не отыщется хроник, не написано книг,Где бы тральщик-стотонник ненадолго возник.Он останется первым — не по книгам знаком, —Где тревога по нервам била резким звонком,Где плывешь, как в скорлупке, в двух шагах от беды,Где три метра — от рубки до взрывчатой воды,

Где покатые спины винт волнам разрезал,Где рогатые мины караулили трал.Были счастьем минуты неспокойного сна.А под утро в каюты заходила весна…Незабывшийся тральщик на балтийской волнеС каждым годом все дальше и все ближе ко мне.

И. ЛАРИН,

гвардии мичман, командир КТЩ-701

Десанты на острова Моонзунда

В конце сентября 1944 года наш дивизион перебазировался в бухту Рохукюла, что в проливе Муху-Вяйн. Отсюда предстояло взять десант для высадки на остров Даго.

Над крошечной бухточкой, которая имела всего один деревянный причал, невдалеке нависал лес. Он подходил почти к самому берегу. Все, что было укрыто в ном — красноармейцы, орудия, пулеметы и автомашины, — не просматривалось даже от пирса, к которому наши катера встали под погрузку.

Десант был назначен на 1 октября. И тут Балтика заштормила, началось томительное ожидание. Но вот миновали сутки, и нас, командиров катеров, собрали на инструктаж.

— Отходим с рассветом. На каждом катере — по взводу. На КТЩ-701 — штаб полка, четыре миномета с расчетами и двадцать ящиков мин.