Огненные фарватеры

Я поставил на телеграфах «вперед, самый малый». Надо было спасать тех, кто остался в живых после взрыва. Следом сбавил ход и катер Михаила Куранова. Мы развернулись и подошли к БМО-318. Помощник и боцман Васин распоряжались на палубе, наши моряки вытаскивали из воды ребят с погибшего катера. И вдруг все мы увидели, что на киль перевернутого корабля взобрался краснофлотец!

— Так это же их кок! — удивился Грибков. — Федя Комиссаров это, товарищ командир!

— Сейчас мы этого Федю снимем. — Я приказал рулевому подойти вплотную, но Комиссаров понял наш маневр, закричал:

— Товарищ старший лейтенант, я тут надежно устроился. Спасайте тех, которые в воде, командира нашего ищите!

— Надежно? — переспросил я Комиссарова.

— Командира ищите, ранен он! — повторил краснофлотец.

Комиссарова мы подобрали последним. Но командира БМО-318, моего хорошего друга старшего лейтенанта Федора Родионова, ни мы, ни экипаж БМО-504 найти не смогли.

ЛЕНИНГРАДСКИЙ САЛЮТ

В октябре 1943 года командование войсками Ленфронта поставило перед флотом задачу: в кратчайший срок скрытно перебросить из Ленинграда на Ораниенбаумский плацдарм 2-ю Ударную армию. Крупные морские перевозки — вообще задача трудная. А тут их предстояло осуществить в непосредственной близости от противника, который имел полную возможность обстреливать корабли и расположение наших войск.

Уже 19 октября началась переброска войск и техники 2-й Ударной армии. Переброска была продолжена в декабре, когда на заливе стал лед. Все перевозки удалось провести четко, без потерь. Благодаря искусной маскировке наших войск гитлеровцы не заметили их сосредоточение в исходном районе. Сильный удар частей и соединений с Ораниенбаумского плацдарма, оказавшийся неожиданным для противника, сыграл важную роль в его разгроме в январе 1944 года. Корабли ОВРа, участвовавшие в морских перевозках наших войск, внесли свой вклад в подготовку крупной операции.

А. ЛЮБЧИНСКИЙ,

лейтенант, дивизионный штурман ОВРа

В операции «Нева-2»

В декабре 1943 года к нам пришел новый командир дивизиона — старший лейтенант Василий Иванович Латыев. Внешне он был, как говорится, ладно скроенным и крепко сшитым. На груди у Латыева поблескивали золотом и эмалью два ордена Красного Знамени, и уже одно это давало ему право на уважение: в то время такими орденами еще награждали крайне редко. Однако мне познакомиться с комдивом по-настоящему не пришлось.

— Люблинский, — сказал Василий Иванович на другой день, — все ваши катера ремонтируются в заводе. Личный состав при них, а из офицеров один лишь дивизионный механик, остальные в Отряде зимней обороны. Вы же прохлаждаетесь здесь. Так что собирайтесь и — в помощь механику, главным образом — по вопросам повседневной службы и организации.

Конечно, я и до того частенько бывал на заводе, где личный состав совместно с рабочими ремонтировал корабли. Теперь же я просто жил на заводе, в одной комнате с инженер-капитан-лейтенантом Николаем Лазаревичем Казаковым. А за стенкой, рядом, располагались наши моряки — краснофлотцы и старшины.

Порядок действительно пришлось налаживать с азов — с заправки коек и запрета валяться на них в обуви и телогрейках. С того, что дневальный должен иметь божеский вид. Дважды к нам приезжал новый комдив, и оба раза мы с Казаковым получили по «фитилю» за отсутствие должного порядка. Правда, во второй приезд Латыев заметил, что есть сдвиги к лучшему. И вот — еще визит комдива, и он прямо от ворот цеха идет в жилые помещения. Дневальный, как положено, командует: «Смирно!» Тут же выскочил дежурный по дивизиону, доложил как полагается. И впервые мы увидели, как мелькнула улыбка на губах комдива.

На «смирно» выбежал и я из нашей с Казаковым комнатушки. Латыев протянул руку и коротко бросил: «Пошли!» Василий Иванович сразу повернул к нашей двери и здесь озадачил меня:

— Вот что, лейтенант. Отправляйся в штаб ОВРа, к флагманскому штурману. Он тебе объяснит в подробностях, что и как. Придется помочь ему — флагштурман с ног валится, каждую, считай, ночь с конвоем на Рамбов ходит. Понял?

— Не вполне, товарищ комдив.

— Ну, вот когда он объяснит, постигнешь. Ну а из штаба, от флагштурмана, направишься на фабрику «Канат». Знаешь, где она?

— Где-то на Петровском острове. Примерно знаю.

— Ох уж эти мне лейтенанты! И ничего-то они не знают, а если и знают, то примерно. Ничего, найдешь. И там разыщешь капитана первого ранга Богдановича. Он укажет, на каком корабле идти. — Комдив посмотрел на меня подозрительно. — А его-то, надеюсь, знаешь точно?

— Знаю, товарищ комдив. Не только точно, но даже прекрасно: третий год воюю, а все еще в лейтенантах хожу!

— И за какие грехи?

Я вкратце рассказал Латыеву о своих прегрешениях перед Богдановичем.