Огненные фарватеры

Теперь противник понял, что поддался на обман, — луч его прожектора снова начал шарить по воде.

С Ораниенбаумского плацдарма ударили наши пушки.

Прошло около двух недель, и капитан 3-го ранга Амелько вновь получил приказ направить катер в район Пейпии. Теперь уже для того, чтобы спять разведчиков.

— Сигнал, куда следует подходить, дадут с берега аккумуляторным фонариком, — объяснял комдиву и Ивану Егоровичу Евстафьеву майор Потехин.

Конечно, выбор снова пал на катер Бережного. Но на этот раз счастье и удача отвернулась от катерников. Несколько раз ходил Бережной в Копорскую губу, к тому самому месту, где предполагался выход разведчиков. Но что-то было не предусмотрено. И это поняли позднее. За береговой чертой начинался лес, за ним пролегала шоссейная дорога. По ней всю ночь не прекращалось интенсивное движение автомашин и мотоциклов с включенными фарами. С моря все это просматривалось сквозь деревья и воспринималось как непрерывная сигнализация.

Это были трудные ночи. Шквалистый ветер и крутая волна бросали катер со страшной силой, выматывали экипаж. Но более всего утомляли неопределенность и невозможность уйти, не выполнив приказа. И невозможность выполнить приказ…

Через четыре дня после последнего выхода штормовая волна выбросила на берег невдалеке от Шепелевского маяка две надувные резиновые лодки. В них были те, кого все это время пытался встретить Бережной. Но они были мертвы. В этот день комдив Амелько впервые за всю войну увидел, как плачут краснофлотцы.

И. СТАРОСТИН,

старший лейтенант, командир БМО-509[7]

У Большого Тютерса

Трудно в октябре на Балтике: темнеет рано, светает поздно. Холодный и сырой ветер носится над волнами, над кораблями, забирается под реглан, под китель. И не то чтобы замерзаешь — не зима, но зябко и противно. Зимой и то, кажется, лучше. В октябре у нас дозоры: к норду от Лавенсари, к осту, весту, зюйду, у Деманстейнских банок, у острова Сескар, у Соммерса, Тютерсов — Малого и Большого. Парный дозор — БМО и торпедный катер. Лежим в дрейфе, несет ветром, качает волной. Через часок запустили двигатель экономичного хода — надо свое место поточнее удерживать.

Вот так же было однажды ночью у Соммерса, в дозоре. Помощник отдыхает, вахта моя. Сижу в рубке, зябну. И вдруг вахтенный сигнальщик краснофлотец Сергей Грибков докладывает, что по правому борту непонятный шорох.

— Непонятных шорохов, как и привидений, в море не бывает.

— Но шорох-то налицо, товарищ командир!

— Осмотреться за бортами!

Команда эта касается всех, кто песет боевую вахту, — комендоров, пулеметчиков, минеров. И хотя привидений на море действительно нет, неопознанных предметов по нему плавает достаточно.

— Плавучая мина в районе кормового кубрика по правому борту!

Вот тебе и «неопознанный»! Это, прямо скажем, не «предмет», а сама смерть к нам подгребает. Рука автоматически нажала педали колоколов громкого боя: тревога! Через полминуты все по местам и мой помощник уже в рубке.

— Что будем делать, командир? — спрашивает.

— Отходить! На одной машине, левой. А пока ты бегом туда, к мине — чтобы ее попридержали от борта!

— Ясно!

— По пути вызови Мохина в рубку.

Старшина 1-й статьи Павел Мохин, старшина команды мотористов, — коренастый, с уверенной твердой походкой, немногословный и решительный моряк — прибежал быстро.

— Мина, знаешь?

— Так точно.

— Готовь левый двигатель, будем огибать на «самом малом».

— Может, расстреляем ее?

— Надо бы, но сколько шума будет!

Секунд через сорок двигатель уже слегка погромыхивал на малых оборотах, руль положен на борт, а сигнальщик отстучал «ратьером» на торпедный катер про мину. Я высунулся в рубочный люк, крикнул помощнику Панфилову в мегафон:

— Пошли, не зевайте! — спрыгнул на палубу рубки и двинул на «вперед, самый малый» ручку левого машинного телеграфа.

— Мина прошла за корму! — доложил Панфилов, и все вздохнули с облегчением.

Снова дозор в той же точке — только сегодня ночь штормовая, никому отдыха нет — мотает крепко, разве тут улежишь? И на верхней палубе покоя нет — волны бьют в борт, веером поднимаются над палубой, над пушками, над надстройкой. Холодная соленая вода проникает повсюду, она плещется под ногами в рубке, не успевает убежать за борт. Но ничего, скоро рассвет, вернемся на базу и там отогреемся, обсушимся, отдохнем, поедим.

— Разрешите? — Из люка снизу в рубку выглядывает командир отделения радистов, наш комсорг, старшина 2-й статьи Яков Филиппович. — Вам радиограмма.

Над штурманским столом светильник — узкий луч вниз, прямо на карту. Разложил бланк: «Выполнить вариант…» Ну вот и все: отдохнули, пообедали спокойно! Идем обеспечивать катера-тральщики — сейчас в базу, но только пополнить запасы. На все — два часа. Выход в шесть ноль-ноль, до базы полчаса.