Огненные фарватеры

— То-то же. Но учти, каждый на катере обязан владеть двумя-тремя специальностями!

Я в ту пору командовал отрядом, на СК-122 бывал часто, пожалуй, каждый день, если наши катера находились в базе. Наблюдая за подготовкой катера, его команды, очень скоро понял: то, что говорит старшина юнге, основа в службе экипажа. От этого идет и дух взаимопонимания, и все, что за ним следует — дружба и взаимовыручка. В общем, обстановка в экипаже была нормальной, и это не могло не радовать меня.

Лето прошло в боях и походах. Темной штормовой октябрьской ночью из Кронштадта вышел очередной конвой на Лавенсари. Меня назначили на этот поход командиром сил охранения, и «держал я свой флаг» на СК-122. Море встретило нас неприветливо, небольшим катерам доставалось особенно тяжело — они шли через водяную пену и брызги. Уже на траверзе Толбухина маяка все мы промокли, кажется, до последней нитки. Когда же конвой оказался в более широкой части залива, волны начали просто перекатываться через палубы катеров.

И тут надо заметить, что противнику было легче, чем нам. Его торпедные и артиллерийские катера имели водоизмещение в два-три раза больше нашего. Мы знали, что немцы не преминут воспользоваться своим преимуществом. И кроме того, им известно, что русские, как правило, не упускают таких ночей, как эта, для проводки своих конвоев.

Врага мы обнаружили около полуночи на подходе к острову Сескар, от норда, кабельтовых в десяти, практически на дистанции торпедного залпа. Это представляло крайнюю опасность для кораблей, которые мы прикрывали. Только немедленная ошеломляющая атака могла отвести беду. Но решиться на нее мы не могли: наши МО и СК прикрывали конвой с левого и правого бортов, враг же был только справа. А вдруг это лишь отвлекающий маневр противника и слева окажется подводная лодка врага или пара-тройка его катеров? Для того чтобы принять решение, ситуация давала секунды на размышление. Карту этих мест я знал наизусть. Почти еженедельно приходилось плавать в этих квадратах моря. Тактику врага я тоже знал довольно сносно. Отсюда напрашивался вывод: лодки нет — мала глубина.

— Скубченко, радиста!

— Есть радист!

— Торпедные катера на норде, — дал я команду открытым текстом. — Атаковать! — и определил каждому катеру его цель.

На самых полных наши МО и СК устремились на врага, открыли огонь из орудий и пулеметов. Ночь озарилась яркими цепочками трассеров, вспышками выстрелов и разрывов. Бой шел, как любил говорить наш флагманский артиллерист Печатников, «на дальностях настильной траектории», а проще — прямой наводкой. Противник тоже не скупился на огонь. С мостика СК-122 я наблюдал за боем, уточнял задачу то одному катеру, то другому. В какие-то мгновения обращал внимание на «Старый большевик». Здесь все шло, как надо. Командир Скубченко умело маневрировал, уклоняясь от вражеских трасс, ставил свой корабль в такое положение во отношению к противнику, при котором стреляли и автомат, и ДШК, а помощник Берилов руководил стрельбой. Чувствовалось, офицеры понимают друг друга. И вот уже горит один из вражеских катеров, другие тоже получили свое и стараются отойти подалее, бесприцельно сбрасывают торпеды — лишь бы освободиться от опасного груза. Наконец, противник поставил дымзавесу и ушел, спрятавшись за ней.

Бой закончился, МО и СК заняли свои места в охранении конвоя: нет никаких гарантий, что враг снова не попытается атаковать нас. Однако все обходится, — больше этой ночью фашисты не появились, и на рассвете конвой благополучно прибыл на рейд Лавенсари. Навстречу нам с местного аэродрома взлетели истребители — ожидался налет авиации противника. Мы тоже получили приказ подготовиться к его отражению.

В общем, шел обычный день войны, о котором в сводке Совинформбюро будет сказано: «На фронтах ничего существенного не произошло».

День за днем, от похода к походу, от боя к бою совершенствовалось ратное мастерство моряков СК-122. Мягче стал характер самого Скубченко: он как бы оттаивал, лучше узнавал своих подчиненных. Теперь он не столь категорично относился, допустим, к улыбке, то и дело мелькавшей на устах младшего лейтенанта Берилова. Знал, что в лице старшин 1-й статьи Павлова и Романова имеет надежную опору в любом деле.

Все на дивизионе уважали секретаря парторганизации Федота Федотовича Недопаса. Он ходил с нами в боевые походы, жил на катерах и всегда оказывался рядом в нужную минуту. Федот Федотович был коммунистом Ленинского призыва — в партии с января 1924 года, имел огромный жизненный опыт. Мы знали, что по возрасту он не подлежал призыву в Вооруженные Силы даже в военное время, но добился, чтобы его послали на флот. И его взяли, направили в одно из самых плавающих и действующих соединений флота, в Истребительный отряд, а здесь — во 2-й ДСК, которым командовал Яков Терентьевич Резниченко и где заместителем комдива по политчасти был Серафим Данилович Зайцев.