Огненный крест

И хоть одна половина лица Бердсли безжизненно обвисла, а на второй проступила печать страданий, ему хватило сил скривить губы в циничной ухмылке. «А что еще остается?» — безмолвно спросил он. Потом смежил веки — и больше не открывал.

Джейми тоже зажмурил глаза и вздрогнул всем телом. Затем встряхнулся, как от ледяной воды, и отошел к столу с пистолетами.

Я положила ладонь ему на плечо. Он, не глядя на меня, заряжал пистолет. Джейми был до ужаса бледен, но руки двигались уверенно.

— Иди, — приказал он. — Забери ее.

Я подошла к женщине, взяла ее за руку и развернула к двери. Она бездумно пошла за мной, не оглядываясь.

* * *

Двор казался ненастоящим: слишком солнечным. Миссис Бердсли высвободилась из моей хватки и быстро зашагала к сараю. Обернулась через плечо и рванула за дверь так, будто удирала от демонов.

Почти заразившись ее паникой, я было последовала за ней, но вовремя взяла себя в руки. Встав у ограды, принялась ждать. Сердце медленно стучало в ушах.

Наконец раздался выстрел, негромкий и ужасно чужеродный в блеянии коз и кудахтанье цыплят, барахтающихся в грязной луже. «В голову или в сердце?» — вспомнилось вдруг, и меня передернуло.

Время шло к обеду, по двору гулял холодный ветер, перемешивая клубы пыли с клочьями сена, а я все стояла и ждала. Джейми задерживался — наверняка решил прочитать молитву за душу Бердсли. Прошла минута, вторая, и дверь открылась. Он вышел, сделал пару шагов, согнулся пополам, и его вырвало.

Я поспешила было к нему, но моя помощь не требовалась. Он выпрямился, вытер рот и через весь двор ушел куда-то в лес.

А я вмиг почувствовала себя лишней и донельзя оскорбленной. Совсем недавно, каких-то несколько минут назад я отдавала все силы врачеванию, пыталась разгадать секрет чужой плоти, высматривала симптомы, ловила пульс и дыхание… Бердсли был глубоко мне противен, и все же я хотела сохранить ему жизнь и облегчить страдания.

А теперь мой пациент умер — и от меня словно отсекли некую важную часть. Наверное, так сказывался шок.

Я посмотрела на дом, чувствуя к нему странное отвращение, даже страх. Надо обмыть тело и одеть его для похорон. Мне уже приходилось таким заниматься — пусть без энтузиазма, но и без тошноты, — однако сейчас я ужасно не хотела заходить внутрь.

Я сталкивалась с насильственной смертью — порой даже более омерзительной, чем эта. Смерть есть смерть, как бы она ни воспринималась: переход в иной мир, мучительная разлука или желанное освобождение. Джейми освободил Бердсли от оков сломленного тела, но что, если дух еще остался в доме, не осознав пока своей свободы?

— Бичем, да ты становишься суеверной, — сурово сказала я самой себе. — А ну прекращай немедленно.

И все же вместо того, чтобы идти внутрь, я нерешительно топталась во дворе.

Пусть Бердсли уже не нужна моя помощь, и Джейми тоже, мне все равно есть о ком позаботиться. Я зашагала к сараю.

Он больше походил на навес с сеновалом, полным душистого сена. Я встала в дверях, привыкая к темноте. В углу — пустое стойло для лошадей, с другой стороны — загон для коз за хлипким забором. В нем на охапке свежей соломы и сидела миссис Бердсли. Вокруг толкались с полдюжины коз, жующих ее платок. Женщина съежилась еще больше, сверкнув в темноте глазами.

— Ш-шакончилось? — чуть слышно спросила она.

— Да.

На коленях у нее лежал козленок, и она поглаживала кудрявую голову.

— Миссис Бердсли, все хорошо?

Молчание, потом она пожала плечами и бессильно уронила их.

— Не шнаю.

Женщина продолжала молчать, так что я развернулась и вышла, завидуя ее теплому убежищу и мирной компании.

Нерасседланных лошадей мы оставили во дворе, привязав к молодой ольхе. Джейми только ослабил подпругу и отцепил седельные сумки, когда искал мои инструменты. Так что я сняла седла, уздечки, спутала лошадям ноги и пустила пастись на бурой травке, до сих пор растущей под соснами. Все равно уезжать еще не скоро.

С западной стороны дома стояла выдолбленная колода, из которой, видимо, поили лошадей. Она была пустой, и я, радуясь отсрочке, принесла воды и наполнила ее до краев.

Вытирая мокрые ладони о юбку, я огляделась в поисках нового занятия, но ничего толкового в голову не пришло. Значит, выбора нет. Собравшись с духом, я налила воды в полую тыкву, стоящую на краю колодца, и понесла к дому, стараясь не расплескать по дороге — все, лишь бы не думать о том, что ждет внутри.

Подняв глаза, я с удивлением обнаружила, что задняя дверь открыта. Прежде она точно была заперта. Кто ее отворил — Джейми? Или миссис Бердсли?

Подойдя ближе, я вытянула шею, пытаясь разглядеть, что происходит на кухне, но тут услышала сырое чваканье лопаты. За углом дома обнаружился Джейми — он рыл могилу под одинокой рябиной. Ветер трепал испачканную кровью рубаху.

Джейми запястьем откинул волосы, и я потрясенно увидела, что у него на щеках слезы. Он плакал молча и свирепо орудовал лопатой, вонзая ее в землю так, будто перед ним противник. Заметив меня, он остановился и поспешно отер лицо, словно бы от пота.