Огненный крест

Постскриптум: астролябию ищу, однако пока не нашел инструмента, подходящего для ваших целей. В этом месяце шлю заказ на мебель в Лондон и буду рад передать запрос в лавку Холлибарона на Грин-стрит: их товар славится своим качеством.

Брианна медленно села на стул, зажала сыну уши и смачно выругалась.

Глава 31

Дитя бури

Я так и заснула, держа голову Джейми на коленях, и сны видела мутные, как всегда, если приходится ночевать в неудобной позе на холоде. Мне снился лес, бесконечные ряды одинаковых деревьев с острыми, как льдинки, иглами. Среди стволов мелькали желтые козьи глаза, а в ушах звенели вопли пантеры и плач осиротевших детей.

Проснулась я резко, все еще слыша отголоски этого плача. Я лежала в мешанине одеял, змеей обернувшись вокруг Джейми, и на нас сквозь сосновые ветки падали холодные снежинки.

Ресницы смерзлись, лицо было мокрым от талого снега. Спросонья я потянулась к Джейми; он пошевелился и закашлял, сотрясаясь под моими руками. И тут я вспомнила все: Джосайю и его брата, ферму Бердсли, призраков Фанни, вонь нечистот и гангрены, пороха и сырой земли. И блеяние коз, до сих пор звеневшее в голове.

Сквозь пелену снега донесся тихий писк, и я рывком села, сбрасывая одеяла с льдистой россыпью. Это не коза. Совсем не коза!

Разбуженный мною Джейми резко откатился в сторону и встал на четвереньки, озираясь из-под спутанных волос в поисках неведомой угрозы.

— Что такое? — хрипло спросил он и потянулся за лежащим неподалеку кинжалом.

— Не знаю. Шум какой-то. Слышишь?

Он поднял голову, прислушиваясь, и болезненно дернул кадыком. Я уже ничего не слышала, кроме падающих с деревьев капель, а вот Джейми отчего-то изменился в лице.

— Вот.

Он ткнул пальцем мне за спину. Я встала на колени и увидела кучку тряпья футах в десяти от прогоревшего костра. Писк раздался снова, уже громче.

— Иисус твою Рузвельт Христос! — невольно вырвалось у меня. Я бросилась к свертку и стала торопливо распутывать слои ткани. Ребенок был еще живым — ведь плакал же! — но не шевелился.

Крошечное лицо и лысый череп были синюшно-белыми, кожа — сморщена, как кожура высохшей ягоды. Я поднесла к его носу ладонь и почувствовала слабое влажное тепло. Младенец приоткрыл рот в мяукающем плаче и крепче зажмурил глаза, словно не желая видеть этот опасный мир.

— Святый Боже! — прохрипел Джейми и наскоро перекрестился. — Где эта женщина?

Ужасаясь состоянию ребенка, я не думала о том, откуда он взялся. На разговоры нет времени. Ребенок слабо шевельнулся, но ручки у него были холоднее льда и отливали фиолетовой синью.

— Потом разберемся… Джейми, подай мою шаль! Бедняжка совсем замерз.

Я торопливо расстегнула лиф платья и прижала ребенка к обнаженной груди, еще теплой со сна. Ветер обсыпал снегом голые плечи и шею. Дрожа от холода, я сгорбилась и набросила на ребенка сорочку. Джейми завернул меня в платок и обнял нас, крепко прижимая к себе, чтобы поделиться своим жаром.

Он оказался куда теплее меня, потому что горел в лихорадке.

— Господи, ты как себя чувствуешь?..

Он был ужасно бледным, с красными глазами, но вроде бы держался.

— Все нормально. Где она? Где та женщина?

Похоже, что ушла. Козы лежали вповалку; дюжина желтых глаз с любопытством глядела на нас, напоминая о недавнем сне.

Миссис Бердсли исчезла, и на место, где она лежала, указывал только клочок примятой травы. Должно быть, когда начались роды, она отошла подальше, потому что возле костра не было никаких следов.

— Это ее ребенок? — спросил Джейми. В горле у него клокотала мокрота, но дышал он уже легче.

— Наверное. Иначе откуда бы он здесь взялся?

Баюкая малыша, я окинула лагерь взглядом. Если миссис Бердсли и ушла в лес, следов не осталось. Снег оседал на ветках и на землю почти не падал, а осыпавшиеся сосновые иглы схватились морозной коркой.

— Она не могла уйти далеко без лошади.

Гидеон и моя кобыла стояли под елью, грустно прижимая уши. Увидев, что мы встали, жеребец топнул и нетерпеливо заржал, обнажая желтые квадратные зубы — за ночь он проголодался.

— Да иду я, паршивец, иду… — Джейми отпустил нас, вытирая нос согнутыми пальцами. — Она не взяла коня, потому что хотела уйти тайно. Лошади подняли бы шум и разбудили меня. Надо бы их покормить. Саксоночка, малыш выживет?

— Сейчас согреется, — заверила я. — Правда, он скоро тоже проголодается.

Ребенок завился червяком и слепо зашарил по моей груди. Это чувство оказалось настолько знакомым, что соски невольно затвердели и меня будто ударило током, когда младенец нашел желаемое и плотно обхватил губами.

Я удивленно вздрогнула, и Джейми приподнял бровь.

— Он… хмм… Уже проголодался.

— Понятно. — Джейми оглянулся на коз, которые поднимались со своего лежбища и недовольно блеяли. — Подожди немного, хорошо?