Огненный крест

Мы захватили с фермы пару тюков сена, Джейми развязал один и рассыпал перед козами и лошадьми, потом вытащил из влажной кучи одеял мой плащ и набросил мне на плечи, достал деревянную чашку и решительно зашагал к пасущимся козам.

Ребенок сосал все сильнее, изо всех сил вцепившись мне в грудь. С одной стороны, это радовало, значит, малыш здоров, вот только ощущения были довольно неприятными.

— Не то чтобы я против, — сообщила я ребенку, пытаясь отвлечь нас обоих. — Но я не твоя мама. Уж прости.

Где, черт возьми, ее носит! Никаких следов Фанни Бердсли, не говоря уже о причинах ее столь внезапного исчезновения посреди ночи.

Что же с ней случилось? И зачем она прятала беременность под складками шалей и платков — между прочим, довольно успешно?

— Почему она нам не сказала? — пробормотала я, прижимаясь губами к макушке ребенка. Тот елозил все тревожнее, и я принялась его укачивать. Может, боялась, что Джейми не возьмет с собой женщину на сносях? В общем-то, я понимала ее нежелание оставаться в том доме…

Однако почему тогда она бросила ребенка? Или не бросила?.. По спине побежали мурашки, когда я представила, как некто — например, пантера — утаскивает женщину в кусты. Потом здравый смысл взял свое.

Допустим, хищная кошка или медведь могли подобраться к нам с Джейми незамеченными — мы слишком устали, — однако козы и лошади наверняка бы всполошились. А еще дикий зверь в поисках добычи предпочел бы лакомую детскую плоть, а не жесткое мясо взрослого.

А если в ее исчезновении виновен человек, то почему он не взял младенца?

Я повертела головой, принюхиваясь. Роды — действо грязное, и его запахи были мне знакомы. От ребенка, например, пахло кровью и околоплодными водами, но ветер был чист, в нем ощущался только козий помет, лошадиный навоз, горьковатые нотки древесной золы и крепкий аромат гусиного жира и камфоры от одежды Джейми. И все.

— Что ж, ладно, — сказала я вслух, мягко укачивая ребенка. — Рожать она ушла в лес. Либо сама, либо ее кто-то заставил. Но если ее кто-то забрал, зачем ему утруждаться и возвращать тебя к костру? Проще было либо взять с собой, либо оставить там. Ой, прости, не хотела тебя расстраивать. Ш-ш-ш, милый, ш-ш-ш.

Ребенок уже согрелся и стал замечать прочие неудобства этого мира. Он выплюнул пустую грудь и недовольно захныкал. К счастью, подошел Джейми с парящей чашкой козьего молока и относительно чистым платком. Свернув из него подобие соски, он окунул ее в молоко и сунул мокрый кончик ткани в открытый рот младенца. Писк сразу же утих, и мы с облегчением выдохнули.

— Уже лучше, правда?

Я всматривалась в личико ребенка, еще бледное и восковое от родовой смазки, но с каждым глотком набирающее красок.

— Как она смогла оставить его? И почему?

В голову приходило только одно объяснение — похищение. Что еще заставило бы мать бросить новорожденного? Не говоря уж о том, чтобы сразу встать и, истекая кровью, пуститься ночью в лес.

Джейми покачал головой.

— У нее наверняка были на то причины, правда, один Господь знает какие. Однако к ребенку она не испытывала ненависти, иначе бросила бы его в лесу.

Это верно: Фанни (или кто-то другой) тщательно укутала младенца и положила его возле костра. Ей хотелось, чтобы он выжил.

— Думаешь, она сама ушла?

— Допустим, ее могли забрать индейцы; если так, почему они не тронули нас? — резонно заметил Джейми. — Лошадей они бы точно забрали. Нет, она ушла сама. Другой вопрос почему…

Он покачал головой и снова обмакнул платок в молоко.

Снег падал все сильнее, сухой и легкий, но порой уже слипающийся в комья. Надо ехать, пока не разыгралась буря. И все же мне казалось неправильным уходить, не выведав сперва судьбу Фанни Бердсли.

Женщина исчезла словно по волшебству, оставив ребенка… вместо платы. Как в шотландских сказках про фейри, которые подбрасывали свое потомство вместо человеческих детенышей. Правда, непонятно, что волшебному народцу могло понадобиться от Фанни Бердсли.

Я огляделась еще раз, высматривая следы. Ничего. Над нами нависал глиняный козырек с бахромой налипшего снега. Неподалеку журчал ручей и вздыхали на ветру деревья. На пружинистом слое игл — никаких отпечатков: ни копыт, ни ног, ни лап.

— «Меня далекий ждет ночлег?»

[51] — со вздохом поинтересовалась я у Джейми.

— Что?.. Нет, до Браунсвилла всего-то час езды. Ну, может, два, — поправился он, взглянув на затянутое молочной пеленой небо, все сильнее сыпавшее снегом. — Теперь, когда светло, я знаю, где мы.

Он закашлялся, сгибаясь пополам, и протянул мне чашку с платком.

— Вот, саксоночка. Покорми бедного sgaogan, а я пока займусь животными.

Sgaogan. Подменыш. Значит, и моему мужу вся эта история кажется потусторонней. Хотя… женщина ведь говорила, что видит призраков. Вдруг за ней пришел один из них? Я вздрогнула и прижала к себе ребенка.

— А здесь есть другие поселения, кроме Браунсвилла? Ей было куда идти?

Джейми хмуро покачал головой. Падая на его горячую кожу, снег таял и сбегал по лицу ручейками.

— Насколько я знаю, нет.