Огненный крест

«Я не знаю, в каком я точно времени, и не смог бы узнать, даже если бы понимал их язык, — эти люди ведут отсчет лет незнакомым мне способом. Однако я уверен, что уже слишком поздно.

Прибудь я в нужное время, до 1650 года, в деревне, расположенной так далеко от моря, не было бы никакого чугуна. Здесь его широко применяют, значит, я опоздал как минимум лет на пятьдесят, а то и больше!»

Истина ввергла Зуб Выдры в глубокое уныние, и несколько дней он пребывал в полнейшем отчаянии. Затем, решив, что надо двигаться дальше, он взял себя в руки. И отправился на север в одиночестве, правда, жители деревни собрали ему в путь кое-какую еду.

— Не представляю, о чем он только думал, — заметил Джейми. — Но храбрости ему не занимать. Его друзья погибли или пропали, с собой ничего нет, он не знает, где находится, и все же идет дальше.

— Честно говоря, больше ему ничего не оставалось. — Я снова осторожно коснулась книги, вспоминая свои первые дни после прохождения сквозь камни.

Разница заключалась в том, что этот человек целенаправленно решил пройти через камни. Зачем и как он это сделал, пока было неизвестно.

Путешествующий в одиночку по дикой местности, Зуб Выдры, компанию которому составляла лишь эта маленькая книжечка, решил, что займет свои мысли, делая записи о путешествии, его целях и мотивах.

«Возможно, моя — то есть наша — попытка провалится. Сейчас мне кажется вполне вероятным, что я просто погибну в этой глуши. Мысль о том, что о нашей доблестной попытке останутся записи, будет мне утешением — только так я могу почтить память моих братьев и спутников в этом приключении».

Джейми прервался и потер глаза. Свеча прогорела, и от зевоты у меня так слезились глаза, что в мерцающем свете я едва могла разглядеть страницу, а от усталости кружилась голова.

— Давай остановимся, — сказала я и положила голову на крепкое плечо Джейми, от тепла которого мне стало спокойнее. — Я больше не могу, глаза слипаются, а торопить эту историю неправильно. Кроме того, — я зевнула так, что хрустнула челюсть и меня покачнуло, — Бри и Роджер, возможно, тоже захотят послушать.

Посмотрев на меня, Джейми широко зевнул, затем потряс головой и поморгал, будто удивленная сова, которую столкнули с ветки.

— Да, саксоночка, ты права. — Он закрыл книгу и аккуратно положил ее на столик у кровати.

Я даже не привела себя в порядок перед сном, а просто сняла одежду, почистила зубы и в рубашке забралась в кровать. Счастливо дремавший на подушке Адсо был явно недоволен тем, что мы присвоили себе его пространство, но после настойчивых требований Джейми сердито протопал к изножью кровати, где и повалился на мои ноги пушистым покрывалом.

Уже через пару минут Адсо забыл свою обиду, осторожно помял когтями простыни — и мои ноги — и убаюкивающе заурчал.

Его присутствие успокаивало меня почти так же, как тихий размеренный храп Джейми. Большую часть времени я чувствовала себя в безопасности здесь, в этом месте, которое стало моим домом, и радовалась тому, что я рядом с Джейми, несмотря ни на что. Но иногда я вдруг отчетливо осознавала масштабы пропасти, через которую прошла, ощущала головокружение при мысли о мире, в котором я родилась и который потеряла, и чувствовала себя очень одинокой. И напуганной.

Слова этого мужчины, его паника и отчаяние напомнили мне об ужасе и сомнениях, которые испытала я при прохождении через камни.

Я прижалась к моему спящему мужу, надежному и полному тепла, и слова Зуба Выдры будто проникли мне в голову — крик отчаяния звучал сквозь барьеры времени и языка.

К концу той страницы мелкие буквы латинских слов писали второпях, вместо некоторых были лишь точки, а окончания исчезли в безумных каракулях. В последних строках автор от безысходности забросил латынь и перешел на английский.

«Боже, боже…

Где же они?»

* * *

Только во второй половине следующего дня мы сумели собрать вместе Брианну, Роджера и Иэна и уединиться в кабинете Джейми, не привлекая к себе нежелательного внимания. Прошлой ночью из-за волны накрывшей меня усталости после внезапного появления Иэна все казалось логичным. Однако утром, пока я занималась делами по дому, поверить в то, что дневник и правда существовал, а не приснился мне, становилось все труднее.

Но вот он, маленький, в крепком черном переплете, лежит на письменном столе Джейми. Вместе с Иэном Джейми все утро провел в кабинете, не отрываясь от перевода, и когда я присоединилась к нему, то по торчащим в разные стороны волосам Джейми можно было понять, что дневник либо невероятно увлек его, либо ужасно расстроил — а может, и то и другое.

— Я объяснил им, что это такое, — сразу сказал Джейми, кивнув в сторону Роджера и Бри, которые с серьезным видом сидели рядом на табуретах. Джемми не захотел оставаться без мамы и теперь играл под столом с ниткой резных деревянных четок.

— Вы дочитали до конца? — спросила я, присаживаясь на свободный стул.

Джейми кивнул и глянул на младшего Иэна, который не находил себе места и поэтому стоял у окна. Его волосы были коротко острижены, но взлохмачены почти так же, как у Джейми.