Огненный крест. Бывшие

Постановление принято через пять месяцев после первого мозгового удара, который поразил Главного Октябрьского Вождя и от которого он довольно успешно оправился. Оно доказывает неизменность политики советского государства с момента революции до окончания Гражданской войны — и на будущее, на все дни мирного строительства, ибо несогласных не должно быть, все в этой стране будет лишь одного цвета — красного.

И все это доказано, утверждено, слажено практикой жизни Лениным.

Тот Ленин, до рокового мартовского удара, все успел.

Дух народа, закованный в объятия скелета…

А в таком разе недурственно изучать бы литературу и без графа Толстого. Только вот что значит Россия без него?..

Это ж понимать нужно. Успел вот ведь пролезть в душу. Не обойдешь…

«Севастопольские рассказы», «Война и мир» и еще там пятое-десятое — это ж сколько патриотизма! Прямо на нашу, рабоче-крестьянскую, пользу. Особливо если принять, что не только Ленин и партия одно и то же, но Ленин и Россия одно и то же…

Ну, а счастье, где оно все-таки?..

Много раз я встречался и встречаюсь с позицией: «Писать бессмысленно, от слов зло не отступит».

Я убежден: такого рода отгораживание уже позиция зла. Это значит предавать народ. «Чтоб кровь не обрызгала гимнастерку». Все зло невозможно без массовой поддержки людей. Следовательно, нужно растлить, растлевать людей.

А это означает, что все в искусстве надлежало рассматривать именно с данных позиций: в растление или нет.

Советская культура — это псевдокультура, правда лишь подразумевается или декларируется, а если и находит выражение, то загнанно, сверхиносказательно. Это — искусство притворства с редчайшими вспышками правды, но прежде всего это всеобщая затем-ненность сознания.

В то же время искусство в России (и это традиция), особенно новой, — державное. По-другому искусство люди в своей основной массе не воспринимают. Игра цвета, чувств, мыслей, форм не только не ценится, не только не составляет потребности духа, но воспринимается как нечто враждебное. Эта традиция державного искусства даже очень проглядывает в творениях светочей — Чайковского, Глинки, Пушкина, Толстого…

Все тот же примат государства над человеком, все та же вечная и проклятая для России тема: жесткая зависимость жизни от государства, что оборачивается униженностью существования каждого перед обществом, государством. Остается лишь долг, униженность и безгласность, замкнутые на подчиненность перед любыми носителями власти. Во весь рост поднимается чиновник (воистину державный хам русской жизни) — единственная подлинная власть и ценность в государстве, хозяин его граждан.

И все это именем и от имени государства, его истории и народа. Мгновенная и незаметная подмена понятий, уничтожение человека, превращение его в тварь, винтик, средство…

Только социалистическому искусству должен отдавать художник силы и талант. Только такого художника увенчивают ордена, премии и признание.

Литературы, искусства в высоком значении быть в советской России не может. Слишком подавлено «я», а именно это «я» — основа любого искусства. Не только монголо-татарщина, но и бесконечно долгое крепостничество искалечило русского человека. Так и остался он им, крепостным, как какой-то необыкновенно живучий, выносливый ствол под вековыми ветрами и первобытной стужей…

Лев Толстой писал 7 марта 1910 г. из Ясной Поляны Ш. Вулу:

«Слова, сказанные Христом, не оттого важны и можно ссылаться на них, что они сказаны Христом. А сказаны они Христом потому, что они истинны и записаны в сердце каждого человека».

Я не написал бы не то чтобы книги — ни единой строчки вообще, коли видел бы в советском марксизме хотя бы ничтожную способность к изменению. Это застывшая, жестокая полицейская догматическая система. Изменяясь, она оставляет неизменным свое нутро — свои утопические претензии, позор унижения своим богочеловеком, следовательно, свое право руководить, гнать людей к идеалам счастья, которыми они не владеют и владеть неспособны. Невежество и самодовольство покоятся в основе их, большевиков, взглядов на мир. Все их существо — из привычек к насилию, господству над людьми, непреодолимой тяги к паразитизму. В них ничего от подвижничества праведников, желания раствориться с народом, делить его тяготы. С головы до пят это карьеристы и извратители правды. Ленинизм — это опасная заразная болезнь. Переболев им, русский народ должен вытравить его из души и тела; проклясть эту толпу изуверов, что ради догм и выгод готова снова и снова мучить людей на пути, который ведет в никуда, но прежде — в муку, нужду, одичание…

Их вождь посеял ядовитые семена, разъединил народ, растлил его душу.

Дух народа, закованный в объятия скелета.

«Но он жестоко ошибается, когда сознает свою свинью Богом». Вечный мертвец учит живых жизни.

После адского одичания, зверств, потери народом самого себя смеет твердить свои слова — впрыскивать тот самый яд, который отравил не только русских, но и добрую часть человечества; чумой, мором, бурей прошел по земле.