Огнестрельное оружие Дикого Запада

Большая часть добровольческих и милицейских подразделений вступила в бой вооруженная старомодными винтовками, стреляющими черным порохом. Преимущество винтовок нового стиля было очевидным, как утверждается в «Мужественных всадниках» Рузвельта: «Наша артиллерия сделала одну-две попытки вступить в бой на линии огня пехоты, но черный порох каждую попытку делал бесполезной. Испанские пушки использовали бездымный порох, так что было трудно определить их местоположение. В этом отношении они были на равных со своей пехотой и с нашей регулярной пехотой и спешенной кавалерией; но два наших единственных добровольческих пехотных полка, 2-й Массачусетский и 71-й Нью-Йоркский, вместе с нашей артиллерией — все стреляли черным порохом. Это делало два добровольческих полка, вооруженные устаревшими «спрингфилдами», почти бесполезными в сражении, и то же самое относилось к нашей артиллерии, так как она была сосредоточена в пределах досягаемости винтовочного огня. Когда стреляла одна из пушек, вырывалось густое облако дыма и висело над этим местом, превращая его в идеальную цель, и через полминуты все испанские пушки и винтовки в радиусе действия огня были направлены в цель, указанную таким образом... 1 июля мы не получили от наших пушек никакой ощутимой помощи. Наши солдаты быстро обнаружили дефекты нашей артиллерии, но отнеслись к этому совершенно по-философски, не проявляя ни малейшей тревоги при виде ее неудачных действий. Напротив, лишь заслышав, как наша артиллерия открывала огонь, они улыбались, поглядывая друг на друга, и замечали: «А вот и опять пушки; интересно, как быстро их заткнут».

Также выпускался карабин образца 1898. Коллекционеры и историки могут отличить его от модели образца 1896 следующим образом: карабин образца 1896 имел одну полоску и приподнятую часть над стволом, служившую защитой для прицела. Магазинный карабин США образца 1989 был похожим, но имел улучшенный прицел, и в более поздних сериях гнездо затворной ручки было отрезано заподлицо с приемником, а гнездо для ручки болта в ложе, соответственно, становилось меньше.

«Мужественные всадники» оставили своих лошадей в Тампе и сражались на Кубе в пешем строю. Рузвельт был свидетелем боя на суше в траншейной войне в самый ее разгар: «Кларенс Гулд, первый сержант лейтенанта Дейвиса, убил испанского солдата из своего револьвера как раз тогда, когда испанец целился в одного из моих «Мужественных всадников». Примерно в то же время я тоже застрелил одного, я был с Генри Бардшаром[99]

, наступая бегом, сдвоенным шагом, и тут два испанца выскочили из окопа и выстрелили в нас, между нами было меньше десяти ярдов. Когда они бросились бежать, я побежал за ними и дважды выстрелил, промахнувшись по первому и убив второго. Мой револьвер был с затонувшего броненосца «Мэн»[100] и был вручен мне моим шурином капитаном В.С. Коулсом, моряком. В то время я не знал о действиях Гулда и полагал, что мое достижение уникально; и хотя Гулд убил своего испанца в окопах неподалеку от меня, я узнал об этом только несколько недель спустя».

Уставы предоставляли офицерам существенную свободу в выборе револьвера или пистолета. Рузвельт носил флотский револьвер, который сейчас классифицируется как Новый флотский самовзводящийся револьвер «кольт» двойного действия образца 1892. Он имелся для коротких и длинных патронов кольта калибра 0,41, а также для коротких и длинных патронов кольта калибра 0,38. Это был шестизарядный револьвер со стволом длиной 6 дюймов (см. илл. L, рис. 5, глава 13).

Хотя офицерам не было обязательно носить оружие с прикладом, Рузвельт взял с собой винтовку своего собственного выбора в качестве защиты от вражеских снайперов. Только в Первую мировую войну стал очевиден здравый смысл такой практики, но она укоренилась лишь во Вторую мировую войну.

Рузвельт выбрал винчестер образца 1895, калибр 0,30, карабин армии США (см. илл. LVI, рис. 3), который использовал патрон государственного выпуска. Но он расстался с карабином, когда одному из его солдат понадобилось ружье. «Он [Боб Ренн] прибыл к нам очень поздно, и мы не смогли достать ему карабин Крэга; поэтому я отдал ему свой винчестер, использующий патроны государственного производства; а когда его демобилизовали, он с триумфом увез винчестер домой на зависть своим друзьям, которым самим пришлось сдать свои любимые винтовки».

В течение всей кампании на Кубе Рузвельт замечал, что обе стороны отличаются, в общем, плохой меткостью. Вовсе не так обстояло дело с выходцами с Запада в его собственной части. За несколько лет до этого, написал он, «нет никаких сомнений, что наши западные охотники в своей массе такие же хорошие снайперы и, возможно, много лучше любого другого сообщества людей в мире, даже не исключая голландских буров или тирольских егерей, и определенное число их, кто много охотился, способны очень свободно истратить патроны, но, несомненно, являются меткими стрелками и демонстрируют исключительное мастерство».