Огнестрельное оружие Дикого Запада

В тот сырой и влажный май 1822 г. топочущая, ревущая и улюлюкающая толпа лодочников с крепкими кулаками, набившая до отказа концертный зал в Новом Орлеане, сотрясала стены, выкрикивая припев новой песни «Охотники Кентукки». Дело в том, что для большинства из них эта песня имела особое значение, потому что семь лет назад они отправились в фургонах из дикой местности Кентукки и Теннесси, чтобы присоединиться к генералу Эндрю Джэксону[14] в кипарисовом болоте в Новом Орлеане. С ними, конечно, было и их личное оружие — красиво выглядящие и тщательно отделанные длинноствольные кремневые ружья с изящными очертаниями и полированными под тигровую шкуру кленовыми прикладами, так мягко входившими в плечо, как девушка в бревенчатую избу переселенца времен «фронтира».

Но в тот день, 8 января 1815 г., голос винтовки «кентукки» не послышался ни в одной танцевальной мелодии. Ее смертельная точность раз за разом отбрасывала 5 тысяч красных мундиров Пекенхэма от укреплений перед Кресчент-Сити, сооруженных из бочонков из-под патоки и пробковых бревен. Потерь в британских рядах было почти столько же, как и во всем американском обороняющемся отряде из 3 тысяч человек.

Хотя эта победа не оказала влияния на исход войны — сражение состоялось спустя две недели после подписания Гентского мира[15] и более чем за месяц до того, как весть об этом достигла Америки, — роли, сыгранной этим великим доморощенным оружием с прикладом, суждено было стать важной в истории этой растущей нации. Она действовала на национальную гордость как мощное тонизирующее средство, поскольку наши наземные операции в ту войну в основном заканчивались тягостными неудачами; и в создании нового американского героя тринадцать лет спустя она помогла проложить путь от Монтичелло в Теннесси до нового Белого дома (вместо сожженного в 1814 г. англичанами) в Вашингтоне, где Старый Гикори[16] начнет свои два президентских срока.

Уже не в первый раз «кентукки» завоевывала свои боевые награды. И не в последний тоже.

Был душный и знойный день июля 1755 г., когда 400 человек из лесной глуши со своими «кентукки» и под командованием подполковника Джорджа Вашингтона осторожно пробирались на запад сквозь дикую местность Пенсильвании в составе военной экспедиции генерала Браддока против французского форта Дюкень[17] на реке Мононгахиле. Захваченных врасплох и окруженных французскими силами солдат Браддока, сомкнувших свои ряды и отстреливавшихся залпами из своих гладкоствольных мушкетов «браун бесс», косил вражеский огонь, пока люди Вашингтона, стреляя из-за деревьев и тщательно целясь, не выбили многих индейцев и сумели прикрыть отход остатков этой злополучной экспедиции.

Позднее, в ходе той же войны[18] опять точный огонь «кентукки» в руках бойцов из Пенсильвании, пробивавших дорогу для британских отрядов генерала Вулфа, сыграл важную роль в захвате французских фортов. А вскоре Канада была завоевана для британской короны

[19].

Прошла четверть столетия. Теперь огонь «кентукки» все более и более приближался, причиняя неприятность, к напудренным парикам британского парламента в далеком Лондоне, когда эти джентльмены заслушивали доклад своего военного министерства: «Поселенцы из лесной глуши Америки использовали свои охотничьи винтовки с таким большим результатом, что единственно эффективным аргументом на это было противопоставить винтовки винтовкам; для этой цели на континенте[20] проводилась вербовка стрелков-егерей».

Эти снайперы, прибывавшие в основном из Гессена, были хорошими стрелками, и большинство из них до набора в армию были лесничими и егерями, охранявшими дичь от браконьеров. Но их оружие не могло сравниться по точности с «кентукки», да и их дух наемников не мог сравниться с духом людей, сражавшихся за свои фермы и семьи.

Такие американские победы, как у Кингс-Маунтин в 1780 г., когда стрелковое искусство переселенцев привело к британским потерям в 400 человек по сравнению с восьмьюдесятью восьмью у американцев, также порождали горячие дебаты в парламенте. Поступало много предложений о принятии винтовки в качестве боевого оружия, но только в 1794 г., то есть через тринадцать лет после сдачи Корнуоллиса под Йорктауном[21], только единственный британский батальон был вооружен исключительно винтовками. Этот батальон, можно с уверенностью заявить, не был заметен в бою в 1815 г.

В этом месте внимание рядового читателя могут привлечь два факта, требующие некоторого пояснения. Один из них: поскольку нарезка в оружейных стволах была известна уже более двухсот лет (она была изобретена в Германии где-то между 1515 и 1550 гг., а «кентукки» была создана только в 1728 г.), почему же она не получила более широкое распространение? И во-вторых: поскольку эффективность винтовок «кентукки» была давно признана и испытана в военных действиях, почему же правительство не занималось ее производством как боевого оружия?