Огонь, подобный солнцу

Коэн улыбнулся, ему вдруг стало казаться, что говорить не о чем, и не было слов, чтобы выразить это; к глазам подступали слезы, но он ни за что не подаст виду. Он понимал, что почти все было проиграно, но сейчас в этом не признается, осознавал, что испытывает радость, но радость, смешанную с ужасными воспоминаниями и вопросом чьей-то вины, вопросом, на который он никогда не сможет ответить. Казалось, Пол сидел здесь, откинувшись на стуле, заказывая выпивку так же, как это бывало много лет назад после игры в каком-нибудь дешевом американском баре, где Пол, глотая пиво, хватал девиц за ноги и мир кружился в пьяной радости, радости молодости и наивности.

- Как ты? - спросил Коэн.

- Прекрасно.

- За тобой никто не следил?

- Ни души, старик. Я не оставляю следов.

- Тогда что же ты так долго?

- Я чуть не рехнулся - не знал, где я, - возможно, прошли недели, я даже не помню. В конце концов я выбрался, раздобыл кое-какую одежду, купил британский паспорт за пятьсот долларов и сел в Калькутте на самолет. Прилетел только сегодня днем.

- Они сказали тебе, что это сделал я?

- Ничего они мне не сказали. Я пришел часом позже тебя - подошел к дому, когда они уносили тело Ким. Я обезумел, чуть не разнес пол-Катманду в поисках Стила. По дороге в посольство я узнал, что он убит и все охотятся за тобой. Я быстро сел на самолет до Калькутты и там сломался; жил в каком-то жутком гетто, спал на улице, еле таскал ноги, пока от меня совсем ничего не осталось. Один старик сжалился надо мной - тощим, как изголодавшаяся крыса: он делился со мной своим рисом, когда удавалось раздобыть, паршивым грязным рисом, выброшенным из туберкулезного госпиталя. Я разваливался. Я действительно сломался. - Пол грыз кончик пальца, глядя на стену с пожелтевшими фотографиями скаковых лошадей, пересекавших финишную ленту голова в голову. Коэну хотелось обнять его.

- Я все продумал.

- Ты это о чем?

- Если этот адрес в Нью-Йорке - "Кохлер Импорт-Экспорт" на Фултон-стрит - не фиктивный, мы начнем оттуда. Когда мы узнаем, с кем они связаны в ЦРУ или еще где-то, когда мы будем знать их имена и лица, мы пропечатаем их в газетах.

- А почему нельзя это сделать сейчас?

- Мы пока ничем не располагаем, кроме слов. Какие у нас доказательства, кроме исчезновения нескольких людей? Пол рассмеялся, сложив ладони вместе.

- Да кто тебе поверит? Кто вообще поверит, что ЦРУ или какая-то его группа дала тибетцам атомную бомбу, чтобы они использовали ее против китайцев? - Подавшись вперед, он положил руку Коэну на плечо. - Ты серьезно думаешь, что "Ассошиэйтед пресс" и газеты, которые она подкармливает, могут это напечатать?

- А то, что сказала Клэр, и тот алжирский полковник, и...

Пол покачал головой.

- Не будь наивным, малыш. Для разнообразия взгляни на мир глазами чернокожего. Ты думаешь, что Штаты - это какая-то добродетельная страна? То, чем ты являешься в Штатах, зависит от того, сколько ты украл: если ты негритос и угнал какой-нибудь старый драндулет - получишь десять лет, а если ты вице-президент и обворовываешь всю страну, ты можешь лишиться своей работы, но стать богаче в качестве так называемого "консультанта". Ты никогда не замечал, как все эти сенаторы, выходя из правительства, становятся "консультантами" - султанами-надуванами?

Коэн усмехнулся.

- Так какое это имеет отношение к нам?

- Мы же идем наперекор всему этому! Если шестьдесят процентов госбюджета США идет на военные расходы, ты сомневаешься, что это - самая крупная отрасль промышленности? Ты думаешь, что эта промышленность не руководит правительством? Выборы? Это же римский амфитеатр, малыш. ЦРУ правая рука американского милитаризма в международной политике, развязывание войн - вот их работа.

- Ну и что теперь?

- Теперь? Мы едем домой, выбираемся из этого дерьма и начинаем новую жизнь. Мне надо все забыть и лучше не вспоминать.

- А мне - наоборот. Мне не забыть ни одного мгновения последних шести недель.

- В таком случае мы с тобой - разные люди; и пусть каждый идет своей дорогой.

- А как же возмездие, расплата? За смерть Алекса, Ким...

- Не трогай ее имя, Сэм, не пользуйся им как предлогом для какого бы то ни было убийства. Она этого не одобрит. Она не хочет, чтобы за нее мстили.

Коэн оглядел бар.

- Все было по-другому, когда мы были здесь. Всего три года назад.

- Вспоминаешь Сильвию, да?

- Пойдем пройдемся.

В Люксембургском саду Пол кидал голубям крошки сухого батона, а Коэн рассказывал ему о своих приключениях. Когда хлеб кончился, они сели на скамейку, глядя на прыгавших через скакалку девчушек на посыпанной гравием дорожке.

- И что же они теперь будут делать? - спросил Пол.

- Возможно, они думают, что я не узнал об этом датчике и отправился в Ноенвег. Или же что я поселился в почтовом ящике в Страсбурге.

- Странно, что они пожертвовали одним из своих людей.

- Тем, кого застрелила Клэр? Вот насколько им важно заполучить нас обоих; вероятно, они очень боятся. Должно быть, понимают, как мы можем им все испортить.

- А ты все же считаешь, что это была бомба?