Огонь со мной

Я представила, как его сильное тело придавливает меня, его глаза встречаются с моими в миг, когда он сливается со мной. Со мной, кто так давно жаждет его и так давно мечтает о нем. Как Кремер вжимается в меня, и в какой-то момент становится невыносимо сдерживаться и стоны вырываются из моих губ. И нас, как по спирали, закручивает и закручивает страсть и желание достигнуть наивысшей точки удовольствия — только тут и только вместе, только вдвоем. На какой-то миг он прикрывает глаза, не в силах более сдерживать себя, и начинает усиливать темп, отпуская себя на милость ритма сердца и пульсирующей плоти, которая находится глубоко во мне.

— Да, вино… мне не помешает. — Немного откашлявшись, я прервала этот поток мыслей.

Кремер наливает мне вино, продолжая что-то жевать. Это так… по-домашнему, так мило! До боли в сердце. Кремер стал мне очень близким, из недостижимого идола, врага, напарника по несчастью превратился в человека, которому хочется налить чаю с медом и укутать одеялом в холодный осенний день, когда он смотрит по телевизору ненавистный мне футбол.

Наполнив мой бокал и отставив графин в сторону, Кремер заметил, как я на него смотрю, слегка нахмурился и спросил:

— Что не так? Тебе не нравится?

Я понимаю, что смотрю на его невыносимо прекрасное мужское лицо с высокими скулами и греховными губами, которые теперь сжались в твердую тонкую линию, в его темные и затягивающие в свою глубину глаза и при этом сама нахожусь в оцепенении своих чувств к нему. Наверное, у меня сейчас странное выражение лица. Какие же сильные эмоции во мне вызывает Кремер! Сильные настолько, что их невозможно скрыть.

— Расскажи что-нибудь о себе.

Видя непонимание на его лице, я уточнила:

— Что-нибудь не связанное с войной между магами и чародеями. Расскажи, где ты вырос и где, например, твои родители.

Наемник сделал глоток вина и присел на ближайший ко мне стул. Немного подумав, он откинулся на стуле и улыбнулся мне.

— Я родился и вырос на Севере, сейчас эта страна называется Норвегией. Мои родители…

Кремер опустил взгляд и замолчал.

— Что именно ты хочешь узнать, Алика?

Я поняла, что про родителей ему говорить нелегко. Учитывая, что в среде чародеев никто никогда не упоминал его родителей, это навело меня на ужасные мысли. Маги убили их?

— Твои родители? Кремер, расскажи о своей семье, пожалуйста… — Я тяжело сглотнула. — Они живы?

Он вновь поднял голову, и я заметила уязвимость в его взгляде, даже некую затравленность, ему тяжело говорить о самых родных ему людях. Но почему?

— У меня прекрасные родители. — Он сказал это так, словно сомневается.

Не успела я задать ему еще вопрос, как он продолжил:

— Я не помню отца. Когда я родился, он уже был мертв. Ты просила рассказать что-то, не связанное с битвой между магами и чародеями, но истории о моих близких и войне связаны между собой.

Его слова ударили меня в самое сердце словно ножом.

— Мне жаль… я…

Кремер не позволил мне закончить, он поднял руку, давая знак, чтобы я замолчала.

— Мой отец с честью следовал своему призванию.

Кремер прищурился, явно давая мне время осознать, о каком призвании идет речь.

Его отец яростно выслеживал и убивал магов. Вероятно, Кремер ждал от меня ответной реакции на эти его слова. Но время, проведенное с Кремером, дало мне понять, что неважно, кто ты и для какой цели создан. Есть обстоятельства, есть долг, и порой ты должен просто следовать этому пути, а если возникнет что-то или кто-то, ради чего ты готов свернуть с него, то ты волен выбирать: да, ты можешь свернуть, но ты должен быть готов к последствиям. И это не хорошо и не плохо, это за гранью определений, это просто твое решение и выбранный путь жизни. И единственный суд для твоей души — только твое сердце, оно подскажет, верным ли было твое решение или ты будешь оплакивать последствия до скончания жизни.

Когда Кремер не нашел во мне осуждения или иной эмоции, он продолжил, явно озадачившись моей реакцией:

— Как я сказал, я его не помнил. И не мог помнить. Он погиб за четыре месяца до моего рождения. Моя мама, ее зовут Хельга, жива и сейчас в Олессуне.

— Кремер, почему мне кажется, что тебе больно говорить об отце?

Кремер не сразу ответил, и я уже подумала, что он не захочет продолжать эту тему. Если его отец погиб, и Кремер не спешит делиться семейной историей, то не стоит на него давить. Эта история его семьи не для сторонних ушей. Но Кремер меня удивил.

— Алика, я тебе расскажу. Просто так будет честно, ведь о тебе и твоей семье я знаю больше, чем ты обо мне. Я действительно хочу, чтобы ты знала меня лучше. Может, я совершаю ошибку, но желал бы рискнуть.

Глава 28

Я отставила еду и вино в сторону. Не планировала вечер откровений, но если Кремер намерен открыть передо мной свою жизнь или хотя бы часть ее, то я не могу устоять перед этим.

— Ты можешь довериться мне, Кремер. Мне правда хотелось бы знать о тебе больше того, о чем можно услышать, гуляя по коридорам замка чародеев.

Он хмыкнул и весьма энергично кивнул.