Огонь со мной

— Как я уже сказал, отец погиб раньше, чем я родился. Он участвовал во всех битвах с магами. Но мама никогда не одобряла его действий. Для нее главным был мир в семье. А всей ее семьей до появления меня был мой отец. Его звали Улаф, и он не разделял взгляды моей матери. Он был помешан на войне. Цель своей жизни он видел лишь в уничтожении…

— …магов, — закончила я за Кремера, когда он сделал паузу, не зная, как правильно сказать магу о том, что его отец убивал моих предков и для него это было целью жизни.

Я кивнула Кремеру, чтобы он продолжал и не видел во мне осуждения. И этот кивок был сделан не только для Кремера, но и для меня самой. А за что я могла его осуждать? И могу ли я осуждать? В те времена маги были адским пламенем, спустившимся на все живое и бессмертное. Сложно осуждать тех, кто решил это остановить. Но признаться себе в сочувствии к тем, кто истреблял моих предков, крайне тяжело, да. Тяжело и невыносимо. Но это честно. Вроде бы понимаешь логику, цель, можешь всем сердцем это принять, но, когда задумываешься над тем, что таким образом были убиты и твои родные, твои кровь и плоть, целое поколение твоего семейного древа, сложно сохранять нейтралитет. Но если я хочу мира между мной и наемником, я должна отложить обиды в дальний угол своего сердца. Мне необходимо найти в себе силы, чтобы поставить точку на прошлом и устремить все свои эмоции и силы на будущее, в том числе магов, моего брата и меня самой. А роль адвоката и прокурора оставить другим, пусть они решают, кто прав, а кто виноват, позволить истории делать акценты на грехах бессмертных.

Ясно одно: я не желаю становиться судьей, я не мечтаю копаться в прошлом и искать виновных и жертв или подсчитывать, кто больше пострадал в прошлом. Я мечтаю о будущем, мирном будущем, где живут маги, чародеи и другие бессмертные.

Кремер смотрел в мои глаза не моргая, я не нашла на сей раз в его взгляде уязвимости, слабости или неуверенности.

Кремер верил в то, что делал его отец. Хотя чему я удивляюсь? Кремер — лучший наемник, который явно продолжил дело своего отца.

Я отвела взгляд от Кремера и сделала глоток вина. Нет, это не вино. Вкус очень сладкий, напоминает чем-то мартини и очень освежает. Божественно.

— Продолжай!

Я поставила бокал на стол почти бесшумно. Я готова выслушать рассказ о том, как отца Кремера убили маги. А в этом я уже не сомневалась.

— Как мне потом рассказывала мама, однажды отец вернулся с поля боя почти обессиленным. По его словам, маги ударили по нему и вонзили в него магическую силу или суть магов. Известно, что маги, вернее Источники, могут давать силу всем: бессмертным, смертным и другим магам. Но для чародеев сила магов чуждая, наши сущности настолько чужды друг другу, что лишь бессмертие может помочь пережить прямой магический удар Источника, и то далеко не всегда.

Кремер встал и, повернувшись ко мне спиной, продолжил:

— Отец смог пережить прямой удар Источника благодаря возможности чародеев исцеляться, а также благодаря тому, что он знал, против какого Источника намерен воевать, он дополнительно прочитал защитные заклинания и использовал зелье против водного Источника. Водная стихия не убила отца, но маги вкладывают в свой удар и телекинез, который проник глубоко в тело папы. Странно, но эта сила, переданная таким образом, не осталась в нем надолго, но ее часть передалась мне, правда, проявилась не сразу. Именно поэтому я обладаю силой телекинеза.

На этих словах Кремер повернулся ко мне, а я вскочила на ноги.

— Ты хочешь сказать…

— Да, телекинез у чародеев от магов, так или иначе. Либо от прямого воздействия Источников, либо передан детям от родителей, как в случае с моим отцом.

— Но у многих чародеев…

— Не у многих, Алика. Это редкость, которая воспринимается как аномалия. Она проявляется только у древних, тех, кто мог повстречать Источников. У молодых чародеев, а это те, кому меньше двухсот лет, не найдешь такой силы. Источников давно никто не встречал. Мы думали, что убили всех.

— Ты говоришь, что наши силы чужды друг другу, но твое зелье вылечило меня.

— Это зелье универсальное, мощное, но не направлено только на чародеев. Никогда не знаешь, кого придется спасать.

— Звучит иронично. — Хмыкнув, я плюхнулась обратно на стул. — Что случилось дальше с твоим отцом?

— Однажды, когда случилась великая битва магов с территами, отец не вернулся домой.

— Он погиб.

Из моих уст это прозвучало как приговор. Я уже могу себе представить беременную Хельгу, которая не дождалась своего мужа, я могу представить, как долго она его ждала, как долго она надеялась.

— Мама заговорила его кружку, когда он в последний раз пил из нее. В минуту, когда отец погиб, кружка разлетелась на мелкие кусочки — обычное заклинание чародеев, так можно отслеживать судьбу того, кого ищешь или ждешь. Главное, чтобы потом к кружке никто не прикасался.

— Твой отец не вернулся домой, так?

— Да.

— А где уверенность, что…