Огонь со мной

Так и в случае с Кремером. Он мстит магам потому, что кровь наших обоих видов заражена болью и страданиями. Маги уничтожались чародеями, а чародеи — магами. Не только наши силы чужды друг другу, но на руках обеих рас слишком много крови, и эта кровь не смоется лишь потому, что мы с Кремером желаем этого. Даже если мы не хотим войны, даже если мы всем сердцем жаждем мира между нашими мирами.

От непредвиденного смешения крови и магии пострадал ребенок — Кремер. Он терпел предвзятость чародеев, мнения ближайшего окружения матери Кремера и ее самой. Возможно, он даже не сразу понял, что происходит и в чем причина! Но он уже был под контролем окружавшего его мира чародеев и царившего в нем порядка. Он был под «микроскопом» всех скорбящих о вмешательстве магов в упорядоченную жизнь чародеев. А это общество сострадающих и скорбящих молчаливо призывало мстить всю жизнь. Это давит морально, диктует свои идеи скорби и справедливости. Призывает действовать. Призывает «ответить». И даже если ты не хочешь отвечать, даже если ты просто хочешь жить. НЕТ. От тебя ждут ответа, ибо в противном случае эти скорбящие превратятся в осуждающих тебя.

Я понимаю, что маги в отношении его отца действовали не из благотворительных побуждений. Они хотели уничтожить его отца, как и всех других чародеев, а не делиться силами. Но, сами того не ведая, создали чародея, обладающего силой телекинеза. Они создали ребенка, чуждого как магам, так и чародеям. А ребенок лишь хотел защититься. Он хотел показать, что он — не оружие мести всех угнетенных. Он лишь результат плохого стечения обстоятельств.

Я могу сделать вид, что не понимаю этого и не беспокоюсь насчет того, охотился кто-нибудь из семьи Кремера на моих предков или нет. Но вопрос в другом: могу ли я действительно поверить, что в отношениях между Кремером и мной нет смертельной битвы магов и чародеев? Нет желания мести, которое иногда прячется где-то под коркой черепной коробки и лишь ждет подходящего момента выйти наружу? Нет желания «убить и закончить на этом», прекратив тем самым мучения своей души? Отдать долг перед обществом «знающих и все помнящих»?

После совместных акций спасения я могу поверить, что Кремер не желает лично мне причинить вред. Но дело даже не в этом, а дело в другом: могу ли я, зная, что я — Источник, перечеркнуть прошлое, к которому имею отношение в виде кровного родства и неярких образов моих родителей? Могу ли я рискнуть братом и теми магами, которые его сейчас охраняют? Могу ли я ради Кремера закрыть глаза на очевидное? А именно: что чародеи всегда достигают своих целей. Чародеи всегда побеждают врагов. А враги в данном случае — все маги.

Отца Кремера «заразил» телекинезом Источник. Именно маги погубили его отца и отравили жизнь маленькому Кремеру. И именно я сейчас нахожусь с ним, но выжить мы можем только сообща. И вместе с тем я являюсь олицетворением главного врага.

А теперь, внимание, вопрос: готова ли я поверить, что Кремер откажется от мести? Другой вопрос: готов ли Кремер отказаться от своей крови и плоти — сущности, ради которой были созданы чародеи?

И глубоко личные вопросы: готова ли я заглушить крики моего отца и простить смерть моих родителей, не оказалась ли я сама в обществе «знающих и осуждающих» магов?

Я встала из-за стола. Съела я немного, но голода как не бывало от мысли: как бы мы с Кремером ни были близки в данной ситуации, все радужное закончится, как только мы выберемся из этого места. И если чудо произойдет и мы выживем, мы столкнемся с жестокой реальностью, которая покажется раем по сравнению с тем, с чем мы столкнулись в последние дни.

Может, Кремер и не будет гоняться персонально за мной, но он определенно когда-нибудь убьет мага, если в том возникнет необходимость. А если Кремер убьет Ремиса? Тогда уже у меня возникнет необходимость… отомстить.

Неожиданно пещера показалась мне невероятно тесной. Мне немедленно захотелось сбежать и от Кремера, и от себя самой. От всего этого мне просто захотелось укрыться. Это прекрасное и мимолетное чувство отрешенности — когда ты укрываешься одеялом на уютной кроватке с головой. Ты укрываешься от солнца, от звуков и даже от запахов. И вот буквально на мгновенье создается ощущение безопасности, в котором только ты и твое дыхание. И ты сам себе судья и сам себе создатель фантазий. Ты один — ты и твое одеяло. Что может быть лучше? Просто надо найти свое одеяло.

Я направилась бродить по пещере. Кремер замолчал, и это хорошо, потому что я не знаю, как и, главное, что нужно сейчас говорить. Мне не пришлось даже смотреть на наемника, я кожей ощущала создавшуюся вокруг нас напряженность. Он явно хотел мне что-то еще сообщить, но осознавал, что сейчас я к этому не готова.

Не будет подходящего времени, чтобы обсудить судьбу народов, когда только один из двух может выжить. Никто не пожелает принять участие в этом диалоге. Особенно когда в диалог вмешались Источники, близкие к чародеям. Близкие и чужие одновременно. Близкие, но обманутые из сомнительных побуждений. Близкие и самые опасные.