Ограниченный контингент

Поначалу всё было более-менее в рамках, но постепенно щедро выдаваемые напитки сделали своё дело. Казахи уселись в углу на корточки и завыли какую-то грустную песню. К восковой фигуре Горбачева образовалась очередь: каждый хотел отвесить первому президенту звонкий щелбан. Под белым платьем Мэрилин Монро оказались вполне сексуальные трусики, но вот под ними неизвестные умельцы необходимые детали вылепить забыли. Бракоделы, хули.

Музейная охрана скрипела зубами, но терпела. До тех пор, пока наши не добрались до святого.

На подиуме, огороженная витой шелковой веревочкой, стояла британская королевская семья в полном составе. Само собой, всем внезапно захотелось узнать, какое нижнее бельё носит принцесса Диана, и заодно пририсовать фломастером усы королеве. Дюжие охранники кинулись грудью на защиту монаршей чести. Так что из музея народ уехал разочарованным.

В последний вечер Марат, скушавший пол-литра виски, решил совершить поход в заведение под красным фонарём, присмотренное ещё накануне. Интересно же, как всё организовано на загнивающем Западе.

Дверь открыла какая-то старая кошёлка (типа, «мадам»), и, шаркая шлёпанцами, повела исследователя по замызганному коридору. Комната ни хрена не соответствовала стандартам, почерпнутым из порнофильмов. Вместо бархатных портьер, дубовых панелей, джакузи и роскошных красавиц – больничная кафельная плитка, школьная доска с какими-то надписями цветными мелками, ржавая раковина и то ли румынка, то ли цыганка, страдающая врождённым плоскожопием. Титьки были у неё ничё, зачотные, симпатичной формы, зато с длинными чёрными волосками, торчащими из сосков.

Изрядно траченная молью жрица любви подвела Марата к доске. Ему, слегка пришибленному обстановкой, померещилось, что сейчас придётся отвечать домашнее задание, но всё оказалось ещё хуже. На доске был тщательно расписан прейскурант: сколько и за что положено платить. От петтинга за 7,50 до 65 фунтов за некий «total sex – 15 min». Обалдевший Марат поинтересовался, сколько стоит фрикция и вошёл ли в прайс налог на добавленную стоимость.

Надо ли говорить, что секс с этой ветераншей фронта интимных услуг, снабженной вот такенным счётчиком денег вместо глаз, был не веселее, чем с надувным матрасом. Грустный Марат, зря облегченный на сотку фунтов, поплёлся в гостиницу, испытывая невыносимую ностальгию по родным берёзкам, но в особенности – по весёлым питерским подружкам, способным и на бурную бескорыстную любовь, и на философский спор, и на совместное боление за «Зенит» под пивасик.

* * *

У номера Никитича стоял испуганный отельный официант с каталкой, уставленной бутылками и тарелками. Багрово – пьяный директор орал:

– За-кус-ка! Чё ты на меня пялишься, будто не понимаешь, как эстонец какой?! Забыли, суки, как мы ваш Рейхстаг брали?! За-кус-ка! Огурчики там, грибочки! Или в вашей халупе ни хуя нет, кроме этих сраных морских тараканов?

Никитич с отвращением подцепил ногтем тигровую креветку, уронил её в салатницу и плюнул туда же.

– Никитич, он же тебя не понимает. Да и Рейхстаг тут причём?

– Не понимает, так пусть язык учит! Скоро мы сюда будем по субботам ездить пиво пить и английских кобыл ебать! Пусть готовятся, блядь! За наши бабки они нас не только в Британском музее поить будут – они голые по Биг Бену лазать будут и всем парламентом хуй у русского Васи сосать! Гордые бритты! И бриты будете, и выебаны! Уи, чмо?

Англичанин, как заведённый, кивал головой и соглашался на французском, немецком и всех остальных известных науке языках.

* * *

Нынче в Сохо русскую речь услышишь чаще, чем арабскую и, тем более, английскую. По-моему, Никитич был прав.

Уи?

Октябрь 2006 г.

Сало

Новые хозяева Питерского фольгопрокатного завода поделили продажи металла, отдав экспорт Лёве Кузнецу в московский внешнеэкономический отдел и оставив поставки по России и СНГ Марату Тагирову в Питере. Но подменять друг друга им всё равно приходилось.

В телефонной трубке перекатывалось эхо, скрежетали и чмокали непонятные звуки. Будто внутри аппарата поселился таракан, шебуршит лапками и пытается выбраться наружу. Видно, связь идет через спутник. Наконец, продрался голос Лёвушки из далёкого и загадочного Тегерана:

– Алё, алё! Марат, блин!

– Ха, привет! Там тебя персы ещё не зарезали, как агента мирового сионизма?

Марат ясно представлял, как Лёвушка осуждающе крутит окантованной жёсткими кучеряшками лысиной и чмокает вечно мокрыми губами.

– А ви, молодой человек, таки антисемит. Жаль, что ты, Маратка, не христианский младенец. А то бы пошла твоя кровушка на мацу к праздничку. Ладно, шутки в сторону. Там с Израиля звонили, надо срочно ехать. Фольгу бракуют, рулоны не разматываются.

– Ну нормально, блин! Еврей в Иран уехал, а татарина в Израиль шлют! Может, когда вернешься, сам поедешь?

– Я тут ещё на неделю, не меньше, пока испытания не закончатся. Сам понимаешь, контракт намечается вкусный, тонн на шестьсот. Давай, Маратка, езжай. Надо разрулить. Пока!

– Лёва, погоди!

Гудки. Ну, блин, красавчик! Озадачил и отключился. Марат вздохнул и набрал на селекторе двузначный номер.