Океан. Выпуск четвертый

За несколько дней до этого герцог Пармский, со своей стороны, отправил королю реляцию, выдержанную в пораженческих тонах. Высадка, считал он, «более чем рискованна», его армия гниет в летних палатках под дождем, больные исчисляются сотнями, а на провиант уходит больше золота, чем удается достать… Короче, он советовал «пустить по серьезному руслу комедию в Бурбуре» (имелись в виду фиктивные переговоры между посланниками Филиппа и Елизаветы).

Самое поразительное, что и Елизавета в это самое время склонялась к мысли о мире. Ее капитаны, и первый среди них — Дрейк, рвались в бой. Они приводили резонные доводы: английские суда, хотя и уступают по численности Армаде, превосходят их мореходными качествами, маневренностью и быстротой артиллерийского огня. Дрейк уговаривал королеву совершить молниеносный рейд к Ла Корунье, где в бессилии болталась Армада, ожидая попутного ветра, и сжечь испанский флот на рейде!

Да, но английские корабли предстояло еще снарядить. В те времена на судах не держали постоянных экипажей и вооружения. Причем самым трудным было собрать в короткий срок необходимый провиант. Скрепя сердце Елизавета выдала из казны два сундука с золотом для закупки продуктов. Офицеры королевского флота разъехались по прибрежным деревням с корзинами для покупки у крестьян съестного. Хлопоты отняли почти месяц.

В конечном счете, когда эскадра Дрейка скрытно приблизилась к испанским берегам… ветер изменился! Ждать благоприятной погоды Дрейк не мог — провизии было в обрез. Тем более, что испанская Армада, повинуясь приказу короля, тронулась с места. Дрейку пришлось спешно поворачивать назад, чтобы преградить Медине-Сидония вход в Ла-Манш.

КРУШЕНИЕ ДОНА АЛОНСО ДЕ ЛЕЙВЫ

«Счастливейшая» подошла к проливу между Францией и Англией в полном порядке. Утром 31 июля из окна часовни на корме «Сан Мартина» герцог Медина-Сидония увидал британские корабли. Тотчас он распорядился дать сигнальный выстрел.

Каждый капитан Армады прекрасно знал, что́ полагается делать в этом случае. Заработали весла, матросы рассыпались по вантам. На глазах у изумленных англичан Армада приняла форму полумесяца, выдвинув тяжелые галионы по центру и имея по два галеаса на флангах.

Дрейк приказал рассредоточить свою эскадру и отвлечь испанцев ближе к французскому берегу, где были мели и подводные камни. Англичане хорошо знали свой пролив.

Медина-Сидония продолжал вести Армаду прежним курсом. Однако тихоходные суда начали отставать, порядок нарушился. Левый фланг испанского строя попал под огонь дальнобойных английских орудий. «Сан Сальвадор» и «Сан Маркое» получили несколько пробоин и загорелись. Герцог должен был бы остановиться и прийти к ним на помощь. Но это означало поставить под угрозу общий план. И Медина-Сидония отдал приказ… двигаться дальше сомкнутым строем.

Ночью наступило затишье, которое продлилось весь следующий день. Англичане не показывались. Генерал-адмирал моря-Океана истово молился в часовне, а потом отослал письмо, в котором извещал короля, что «бог обратил взор на детей своих». Второе письмо он отправил через верных гонцов герцогу Александру Фарнезе с просьбой заготовить как можно больше «продовольственных и пушечных припасов», ибо уже сейчас «терпит в них великую нужду».

Между тем англичане не напали в тот день только потому, что вернулись в свои порты за пополнением провианта. Дрейк и не думал отступать.

Испанская Армада встала на якорь перед Кале. Медина-Сидония отрядил капитана Эредия нанести визит вежливости французскому губернатору крепости и оповестить его, что флот ожидает здесь прибытия войск герцога Пармского. Губернатор барон Гурдан как раз совершал с женой прогулку в открытой коляске — супруга пожелала насладиться зрелищем невиданного количества кораблей. Он принял капитана Эредия с надлежащим почтением, сказал, что рад оказать услугу светлейшему герцогу и защитнику веры короля Испании. Тем не менее Гурдан предупредил, что подходы к порту изобилуют опасными мелями.

Ночь началась тревожно. Якорные канаты скрипели, тугие волны били о борт кораблей Армады.

Вернулся гонец от герцога Фарнезе. Герцог сообщал, что сможет выступить из Дюнкерка не раньше чем через шесть дней…

Генерал-адмирал был в отчаянии. Гонец едва успел поесть, как его отправили снова к Фарнезе с письмом, в котором командующий Армадой заклинал герцога поторопиться.

Никто не мог сомкнуть глаз. Непроглядная тьма таила угрозу. Вскоре после полуночи раздался вопль: «Брандеры!» На Армаду неслась с большой скоростью стена огни. Англичане подожгли восемь парусников, начиненных порохом, и пустили их по ветру к Кале. Прозвучал сигнал тревоги. Галеры стали поспешно выбирать якоря. Но поздно — один за другим загремели взрывы, в которых потонули отчаянные крики: «Антверпенский огонь!»