Океан. Выпуск четвертый

Звук исчез, когда я скрылся под водой. Холод схватил лицо, медленно пополз по ногам. Я определил по компасу азимут и двинулся в сторону берега. Все серо, все зелено, все буро. Течение тянет со скоростью не меньше одного узла к западу. Я цепляюсь за хохолок ламинарии и останавливаюсь, чтобы немного привыкнуть к стуже. Заодно надо привести в порядок кое-какие мысли.

Если Порт-на-Спанья первым получил свое испанское наименование, то затем уже по сходству были названы соседние скала и пещера. Значит, можно предположить, что «Хирона» находится в бухте. Если же первой была окрещена скала, то следует искать там.

Решаю начать с Испанского порта. Эти два рифа, исчезающие под водой во время прилива, — форменная ловушка для кораблей.

По компасу выхожу к камушкам. Взбаламученный штормом ил еще не осел, в четырех метрах уже ничего не разглядеть. Покружил возле одного, возле другого. Ничего. Дно представляет собой хаотическое нагромождение осколков. Прохожу по компасу несколько раз параллельными курсами к югу. Ничего. Поворачиваю на юго-восток, к мысу Лакада. Двигаю ластами еле-еле, пяля глаза на дно. Водоросли печально кивают хохолками: ищи-ищи, дураков хватает.

Не надо принимать шекспировские строки в качестве путеводителя, отправляясь на поиски затонувших сокровищ четырехсотлетней давности. Иначе, выискивая глазами груды жемчуга и бесценные каменья, можно пройти, не заметив, мимо рыжего кругляша. А ведь это пушечное ядро, проржавевшее, изъязвленное, но настоящее.

Останавливаюсь, переворачиваю пару камней, ковыряю песок. Пусто. Стрелка глубиномера медленно поднимается от 10 метров к 7 метрам.

Внезапно дорогу преграждает крутой выступ. Что это? Ах да, начинается мыс Лакада. Ладно, повернем на север и обогнем его. Скала упирается в довольно широкую платформу. Там на краю что-то белеет. Приближаюсь. Хо-хо, да это свинцовая чушка!

В памяти замелькали читаные фразы. Где это было? Ну конечно, в библиотеке Британского музея. Некто по фамилии Бойл писал в конце XVIII века, что он нашел возле Донегала останки неведомого корабля Армады. Вместе с «другими молодыми людьми, отменными ныряльщиками», он поднял, кроме горсти золотых монет и нескольких бронзовых пушек, кусок свинца, который, как он полагал, служил балластом: «длиною в один ярд, треугольного сечения, заостренный к концам и с утолщением к середине».

Это было точное описание моей находки. Упираюсь ногами в платформу и с трудом переворачиваю чушку: на верхней стороне едва заметно проступают контуры пяти крестов — типичное испанское клеймо!

Я закрываю глаза и чувствую, как углы застывшего от холода рта расплываются в глупейшей улыбке. Я нашел-таки ее. Радость моя похожа на успокоение, она медленно охватывает душу, согревая ее теплой волной. Это даже не радость, а облегчение: тяжкий груз свалился с плеч…

Что ж, первый раунд за нами. Начнем второй.

Я опускаюсь по длинному коридору, который прямехонько выводит меня к толстой серо-зеленой трубе. Бронзовая пушка. Она лежит поперек прохода, наполовину засыпанная галькой. Осторожно ощупываю дуло. Калибр? Чуть меньше восьми сантиметров, подходяще.

В окрестностях пусто, но я замечаю, что подводная платформа наклонно спускается от мыса Лакада. Если судно разбилось здесь, все содержимое непременно должно было скатиться вниз.

Спускаюсь совсем немного и тут же вижу застрявшую в расселине вторую пушку, поменьше. Странная форма казенной части — что бы это могло быть?

Я гляжу на нее как зачарованный: ни один музей в мире не может похвастаться даже самой маленькой пушчонкой Армады, самым крохотным ядром. Да что говорить, даже гвоздем!

А вот и пороховницы — одна, две… нет, четыре, пять. Они покрыты коркой окиси меди. А где же остальные пушки? Возможно, их успел выудить расторопный Сорли Бой? Кругом валяются свинцовые чушки, не меньше дюжины, и толстые, квадратной формы бруски. Все верно, они фигурируют в описи, составленной при отплытии Армады из Лиссабона. Вот следы квадратных дырок для гвоздей. Гвозди были железные, раз от них ничего не осталось.

Бесформенные глыбы вросли в скалы, заполнили расщелины. Вокруг рассыпаны ржавые ядра. Между камнями поднимаю медную монетку.

Для первого дня достаточно, надо возвращаться. Когда я выныриваю возле лодки, рот у меня расползается в такой улыбке, что выпадает загубник.

— Нашел, — прохрипел я.

Но Марк и так уже все понял.

ТРИСТА ВОСЕМЬДЕСЯТ ЛЕТ СПУСТЯ

Утром ветер поднялся раньше нас. Задув с юга, когда мы ели овсянку, он повернул на юго-запад, когда мы одевались, и на юго-юго-запад, когда лодка вышла из порта. Минут десять море угощало нас аттракционом «русские горки», катая с гребня на гребень и щедро вливая в посудину воду. Покидая порт, мы уже набрали ее с полфута и вычерпывали в четыре руки. Н-да, пожалуй, сегодня не придется играть в подводных сыщиков.

Последующие три дня шторм не унимался. Ветер дул с такой силой, что овцам было впору опасаться за свои рога.