Океан. Выпуск четвертый

Перед обедом по судовой трансляции я поздравил Наташу Рогожину с днем рождения и в честь такого события рассказал историю любви Дафниса и Хлои, живших в давние времена на острове Лесбос, мимо которого пролегал курс нашего танкера. Попутно я напомнил морякам, что на этом же острове в VII веке до нашей эры жила замечательная древнегреческая поэтесса Сафо. В заключение своего радиовыступления я прочитал стихотворение Сафо «К Афродите»:

О Афродита, Зевса порожденье,Коварная, молю тебя с тоской:Избавь меня от скорби и томленья,Владычица, и сердце успокой…

После обеда председатель совета красного уголка Циркуль под моим руководством навел порядок в своем заведовании. На судне было много периодической литературы прошедших лет. Мы убрали ее подальше с глаз. Затем принялись за корабельную библиотеку.

Вечером долго беседовал по душам с машинистом Александром Васильевичем Поповым. Он тоже ветеран судна, весьма уравновешенный товарищ. Вахту отстоит — ив каюту. В какую бы общественную комиссию ни избирали Александра Васильевича, он всегда добросовестно помалкивал на заседаниях…

Пролив Дарданеллы проходили ночью. Я с интересом наблюдал, как наш капитан легко ориентируется в проливе. Не подходя к карте, он уверенно назначал нужные курсы. Его память, как всегда, работала безупречно.

ВТОРНИК, 23 ОКТЯБРЯ

Босфор — это уже два шага до родной гавани. Недаром говорят, что самый перспективный путь — в гору, а самая короткая дорога — домой.

Медленно из утренней дымки появились очертания Стамбула. Солнце еще не взошло, и туманная пелена прятала верхние кварталы города. А знаменитые мечети с частоколом минаретов уже проплывали мимо.

У Леандровой башни начинается обычная сутолока. Снуют паромы и катера. Они то лезут нам под корму, то пересекают курс перед самым носом.

Прошли под мостом, соединившим Европу с Азией. Уникальное сооружение современности сменяется древней крепостью. С крыла мостика хорошо виден внутренний двор, огражденный толстыми крепостными стенами с могучими башнями.

Лучи солнца, отражаясь от окон, падали на воду багряными бликами. Вместо беспокойных голубей на крышах босфорских домов сидели молчаливые чайки. Стояла глубокая тишина…

Но вот сделан последний поворот, и свежий черноморский ветерок прошелся по мостику. Небо нахмурилось и соединилось с морем штриховкой дождя. Опять встречает нас слезами родное море!

Чем дальше мы отрывались от турецких берегов, тем хуже становилась погода. Но сетовать на качку было некогда. Я взялся за письмо в редакцию радиожурнала «Для тех, кто в море».

Музыкальные заявки надлежало изложить так, чтобы они взяли за живое видавшего виды редактора. Для веселого новогоднего концерта по заявкам я дал шутливые характеристики нашим передовикам и лишь потом подумал: а вдруг редактор не любит шуток?..

Музыка в жизни моряка занимает особое место. Щемящие сердце родные мелодии находят на судах благодарных слушателей. Постоянное общение с величественными картинами природы вызывает у моряков любовь и понимание не только легкой, развлекательной музыки, но и классики. Помнится, на «Житомире» Евгений Яковлевич Яковенко рассказывал:

— …Собираемся мы на свадьбу. Второй радист женится. Майя Спиридоновна, моя жена, насчет подарка волнуется. А мне чего волноваться? Взял две пластинки, аргентинское танго «Ла Кампарсита» и «Адиос Мучачос!» — и пошли.

Стол большим глаголем стоит. Меня, конечно, тамадой избрали. Пора начинать, да какая-то важная пара задерживается. Я к дрейфу не привык и командую: «Боцмана, электрика на бак! С якоря сниматься!» По одной прошлись, и долгожданная пара пришла. Впереди дама интересная, за ней чудак, нос кверху, словно шпагу проглотил. Спрашиваю соседей: «Кто такие?» Говорят, что она пианистка, а он по торговой части начальствует.

Ну, ладно! Якоря у нас по-походному. Наливаем, поздравляем, выпиваем. Попросили пианистку сыграть что-нибудь. Я, как тамада, больше всех старался. Уговорил. Села она, от борта до борта по клавишам прошлась и заиграла…

Чувствую, не «Кампарсита»! Старается она, а мне смешно. Ее классика для меня — мрак подводных глубин. Но все с умным видом слушают, и мне приходится вникать.

Играла она долго. Когда все хлопали, я от имени общества выразил ей благодарность и ручку поцеловал. А она возьми да и спроси меня:

— Как вы думаете, что я играла?

Ну, думаю, попался! Табанить я не могу. Начинаю выгребать малым ходом. Вот, говорю, когда вы плавно клавиши давили, увидел я спокойный океан. Только зыбь чуть покачивает наш пароход. А как от борта до борта вы штормягой нас хватанули, так сразу стало ясно, что попали мы в сороковые широты. Небо, море, ветер — все перемешалось! Но к концу опять легче стало. Солнце по волнам запрыгало веселыми бликами…

— Браво! — говорит она. — Я действительно играла «Море» Дебюсси…