Океан. Выпуск четвертый

В нервном напряжении я не отдавал себе отчета, почему именно новичка Ярова требует к себе в помощники боцман. Удивился лишь, когда увидел наверху его щупленькую фигурку, обвязанную бросательным концом.

Двое людей, разные, будто Пат и Паташон, поддерживая друг друга, возились возле самого форштевня. Многотонные громады волн, готовые смять все на своем пути, обрушивались на них с таким шумом, что у нас, стоящих на мостике, замирали сердца. Но скатывалась вода, люди подымались — и мерный стук кувалды вновь сотрясал палубу. Наконец стальная лючина вскинулась на гребне волны и скрылась в пучине.

А боцман с Яровым уже были в надстройке. И только когда загромыхала, задергалась якорная цепь, я понял замысел мичмана Великого. Он решил спасти лодочный якорь, с помощью ломика вручную направляя звенья якорь-цепи в горло цистерны. Втиснуться в узкую полость между палубой и цистерной мог только человек комплекции Ярова.

Я представил себе, как он лежит сейчас на боку, вытянув в мучительном напряжении руки, жидкая грязь стекает на него, а он не может даже вытереть лицо. Разве под силу такому, как он, выдержать эту нечеловеческую нагрузку? Ослабнут руки, вывернется ломик, и… Я даже закрыл глаза, чтобы отогнать непрошеную мысль.

Тем временем боцман и Яров почти разом вынырнули из люка, по лееру добрались до рубки. Мы подняли их на мостик на руках, мокрых, облепленных илом.

Чем дальше отходили мы от берега, тем ощутимей становилась качка. Ледяная корка, покрывавшая надстройки, увеличивалась в размерах, разбухала, трещины молниями пронизывали ее. Отвалившиеся куски льда со звоном обрушивались на палубу, а на их месте тотчас же появлялась новая сизая пленка.

Цепляясь закоченевшими руками за скользкие перекладины трапа, я стал спускаться внутрь лодки. Вода ворвалась в колодец рубочного люка, догнала меня, могучим шлепком поддала мне в спину, швырнула вниз на железный настил центрального отсека.

От неожиданности и боли я несколько секунд ничего не соображал. Потом пришел в себя, огляделся вокруг, и обыденность обстановки на боевых постах заставила меня улыбнуться. Словно и не свирепствовал наверху восьмибалльный шторм! Спокойно и деловито работали у механизмов люди, только при резких кренах придерживались руками за какую-либо опору. Были тут и несколько новичков; они отличались от всех остальных чуть заметным зеленоватым оттенком кожи.

«Вижу, трудно вам, — подумалось мне, — но раз-другой примете вы соленую купель — и уйдет прочь страх перед болтанкой, появится уверенность в себе. Ведь моряками не рождаются, ими становятся…»

— Гляньте, товарищ командир, какой твист отплясывает нынче кренометр! — сказал мне рулевой, указывая глазами на темную шкалу, вдоль которой моталась остроносая стрелка.

— Попляшет да перестанет, — подал голос боцман Великий.

Он успел уже переодеться в сухое и наблюдал за работой своих подчиненных.

— Где же Яров? — спросил я у него.

— В старшинской каюте. Спит, — улыбнулся мичман. — Доктор ему полстакана девяностошестиградусного плеснул, уснул сразу, как ребенок.

Я прошел в четвертый отсек. Яров лежал, свернувшись калачиком, на диване в чьем-то большущем комбинезоне. Сверху кто-то заботливо укрыл его альпаковой курткой с подвернутыми рукавами.

За плечом я услышал чье-то дыхание. Рядом стоял мичман Великий.

— Ну как? — прищурился я. — Будем переводить матроса в вестовые?

— Коль кроме него некому будет щи подавать, то придется мне тряхнуть стариной и надеть фартук, — серьезно ответил боцман.

— Вот и я тоже чую, что есть в этом парне настоящая морская косточка. Придет время — и сменит нас с вами на мостике. И теперешний бушлат станет ему очень скоро тесен…

Николай Сиянов

ЛУННЫЙ МЕРИДИАН

Очерк

По-разному приходят люди к морю: начитавшись Стивенсона и Грина, наслушавшись баек бывалого моремана, заявившегося в родные края на побывку, а иногда и проще, обыденнее, безо всякого намека на романтику: занесет человека неожиданным завихрением судьбы в Околоморье, спеленают его обстоятельства — и опомниться не успеет, как окажется на судне в далекой Атлантике в звании рыбака…

Разные, сложные люди собираются на палубе. И вот тут моя прямая обязанность как рыбмастера (а в морском обиходе попросту рыбкина) — разобраться в каждом, понять его психологию, из неумелых подчас людей сколотить крепкий, здоровый коллектив. И чем раньше это сколачивание завершится, тем лучше для всего экипажа.

Нам, рыбакам, часто задают такие вопросы: в чем же сложность вашей моряцкой жизни? В чем самая главная, профессиональная, что ли, трудность? В штормах, айсбергах, других стихийных опасностях?