Океан. Выпуск четвертый

…Что за сумасшедшая вахта! Штормит не переставая. Рыбьими головами, хвостами, отходами забило шпигаты. Я в хлопотах не заметил, как почему-то крен на один борт, и воды сразу выше колена, и вообще положение аховое. А тут еще в памяти совсем свежий случай. На днях, в шторм, литовское судно точно при такой ситуации — шпигаты забило — чуть-чуть не затонуло. Целые сутки команда авралила: и откачивали-то воду и ныряли под нее, ледяную, проклятую, пока злосчастные шпигаты не прочистили…

Длинным железным крюком пытаюсь добраться до шпигата, пробить его — напрасно. Мешает решетка рыбинцев. Пробую ее приподнять, по плечи запустил в воду руки, не получается.

А вода все прибывает. Я физически, всей своей плотью, шкурой, ощущаю, как она прибывает: через бункер, через многочисленные пожарные рожки и шланги.

Если бы не крен! Если бы судно хоть на одну минуту завалилось на другой борт… Но что толку об этом мечтать — дорога каждая секунда.

Рядом Ванюшка Мороз завозился. Сопит, с другого конца пытается подцепить рыбинцы. Не получается у него, рука соскользнула: шлепнулся Ванюшка боком в воду, только брызнуло.

Я его таким взбешенным еще не видел. Ему бы вскочить, отряхнуться, а он со злости снова плюхнулся на карачки, рванул рыбинцы двумя руками — порядок! Он не то что рыбинцы — чугунный кнехт в таком озверении вырвал бы с корнем.

Я опять крюком начал шуровать; сначала мало-помалу, потом все заметнее, веселее пошла из цеха водичка. И вот уже водоворот, лунка над одним из шпигатов. Можно перевести дух. И хотя их еще вдоль борта три, но начало положено.

Ванюшка в сушилку помчался переодеваться, зуб на зуб не попадает, а я, оглядевшись, первого попавшегося на глаза матроса — Влада Гусева — позвал. Велел ему соседним шпигатом заняться, а сам побежал к следующему.

Ну, Владик потыкал-потыкал черенком и в раскрытый иллюминатор уставился. Чего он там интересного увидел? Я ему кричу: «Рыбинцы вначале подними, рыбинцы!» Он и рыбинцы черенком попытался подцепить, ногою в полуболотнике какие-то замысловатые па проделал… Отошел, сел на рыбообрабатывающий стол, насвистывает.

Я со своим шпигатом наконец справился — еще одна веселая лунка заиграла, — к Гусеву подскочил:

— Ну?!

— Не получается у меня…

Много хотелось сказать чего Владу Гусеву. А еще бы лучше схватить умника за шиворот — да под воду, под воду с головой… Нельзя, непедагогично.

…После перекура решил поставить Гусева на шкуросъемную машину. Он на шкерку трески по привычке направился, но я его остановил и велел стать на шкуродерку. Удивился Влад, прищурился:

— Эт-то почему вдруг? Почему — я, вон Ванюшка всегда стоит!

— Ты же над ним вчера смеялся в салоне… Помнишь? Как это: «Мушкетерам — мушкетерово, а Ванюшкам — шкуродерово»…

— Так я шутил…

— Вот теперь и покажи, как надо работать.

Такой разговор. Стоит Влад, переминается с ноги на ногу.

— Я… не умею на шкуродерке.

— Учись.

— Я лучше пойду шкерить.

Тут Веня-слон подскочил, он давно к разговору прислушивался. Побагровел Веня, бас его по цеху далеко покатился:

— А ну становись, куда велено!

— А т-ты… ты кто такой, тебе что?! — Влад не ожидал такого от Вени, окрысился.

— А мне-то… — Веня-слон сдерживал себя, не давал вырваться наружу ярости, — мне-то: хватит под пиджачка придуряться! Выгадываешь все, скользишь. Думаешь, не видим, слепые?

Толик Чепиков и Шурик Буряк прекратили работу. Влад Гусев как бы в кольце оказался, припертый к стенке.

— Ты, Влад, и в прошлом рейсе вот так же, — Толик Чепиков сказал, — помнишь?

— Как «так же»?

— Шнурком. Всё в сторонке; одни работают — сто потов с них, а ты… коробочки перевязываешь… На фасе тебе тяжело, в трюме тоже, на ножах боишься… А у кассы мы все равны, у всех один пай… Не так?

— Мы ж его обрабатываем! — закричал, как будто открытие сделал, Гринька Черный.

Я и не заметил, когда он появился. И Ванюшка уже здесь… Ого, почти вся бригада в сборе!

— Вон хоть Шурика возьми! Он ведь и за себя и за тебя на ножах стоит! — горячится Гринька. — Ты на его бинты посмотри. Он что, должен за тебя? Или я должен? Да я бы с таким не то что в разведку, я бы с таким…

— Потише, потише! — Алексей Иванович, помполит, тоже здесь. — Что тут у вас? Летучка? Производственное совещание?

— Комсомольское собрание у нас! — весело отвечает Шурик Буряк. Он один, кажется, настроен миролюбиво.

— Ладно, закругляемся, — басит Веня. И Владу угрожающе: — Ну, встанешь ты на шкуродерку, нет?

— А вот теперь, если вы так, я принципиально не встану, — цедит сквозь зубы Гусев. — Вы что на меня все? Что я вам такое сделал?

— Эх, Влад, Влад! Ничего ты не понял, — мрачно говорит Толик Чепиков. — Разве это мы на тебя все? Это ты против нас один, сечешь?

— Ему бы на СРТ поплавать, вот где школа!

— Да что с ним возиться — на камбуз перевести, и точка.

Ванюшка Мороз на равных с ребятами выступает. Только эмоциональнее, сердитее. Павку Корчагина вспоминает. Браво, Ванюшка, надежда тралового флота!

Время идет, и производство, что называется, стало, затормозилось, но это не зря потерянное время. Такой разговор давно назревал — пусть моряки отведут душу.