Охота на отражение

— Не знаю, — рассмеялась Лиза. — Приедет Николай — спросим.

— Неудобно про такое спрашивать, — засомневалась Ника.

— Думаю, мне Коля простит и более бестактный вопрос. Мы с ним давние и хорошие друзья. Более того, когда-то, в школе, он был в меня влюблен. Тогда ничего не сложилось, но и не испортилось. Не сумели составить пару — превратились в хороших друзей.

Итак, ровно через полчаса после того, как Лиза положила трубку, в квартиру позвонили. Котова открыла, и вошел тот, кто должен был помочь Нике разобраться в ребусе, заданном ее мозгами.

Помощник был тощ, долговяз и нескладен, как швейцарский офицерский нож.

— Здравствуйте, — церемонно раскланялся он.

Ника склонила голову в ответ, жалея, что не умеет делать реверанс.

— Коля, нам надо помочь этой девушке, — Котова кивнула в сторону Ники.

Николай взглянул на съежившуюся Крестовскую и сказал:

— Если это в моих силах.

— В твоих. Ты же у нас психотерапевт. Вот тебе задачка…

Коротко и емко, используя узкоспециальную лексику, Лиза рассказала Николаю о состоянии Ники. Николай, слушая, делал внимательное лицо, кивал, даже загибал пальцы, словно подсчитывая что-то.

Наконец монолог Лизы закончился. Николай повернулся к Нике и сказал:

— Я не уверен, что смогу всерьез разобраться с тем, что у вас случилось, но попробовать стоит. Ну, будем работать?

— Будем, — пискнула Ника, придавленная важностью момента.

— Тогда идемте, — сказал Николай.

— Куда?

— Устроимся в гостиной. А нашей дорогой хозяйке поручим приготовить что-нибудь калорийное — вам это понадобится. Да и мне, пожалуй, тоже.

Пожалуй, Ника так и не поняла, когда именно началась настоящая работа. Николай раскачивался на стуле, задавал вопросы, получал ответы, пускался в какие-то пространные рассуждения, жестикулируя своими тонкими холеными руками, в которых, как показалось Нике, хорошо смотрелась бы рукоять кинжала.

И только она подумала про рукоять, как показалось: что-то сдвинулось в голове, что-то мелькнуло, как мелькает падающая звезда за неплотными облаками — вроде есть она, а вроде и нет.

Ника так удивилась этому, что и не заметила удовлетворения на лице Николая. Он продолжал говорить, и его речь сплеталась в ненавязчивую мелодию интонаций, выражений, улыбок.

Мало-помалу она начала терять себя. Откуда-то из глубин сознания хлынули образы. И были они такими яркими, что на время вытеснили все, что было вокруг, — такое спокойное, пастельных тонов, ровное.

Ника уже не соображала, что происходит. Она по-прежнему слышала голос Николая, она улавливала смысл каждого слова, произносимого им, но только по отдельности. В сумме они уже не производили впечатления связного текста. Но это не имело никакого значения.

Если бы Ника сейчас могла видеть, что происходит с Николаем, она бы, наверное, перепугалась. Он наклонился над ней, навис, как хищная птица. Глаза почти не моргали, руки по-прежнему производили какие-то движения, но уже ритмично, так что казалось — это не руки, а маховики диковинного метронома. Речь стала напоминать стихи. Нерифмованные, лишенные ритма, но несомненно стихи.

А Ника сидела в кресле, расслабившись, глядя в одну точку. Она говорила тогда, когда в речи Николая образовывались паузы. И говорила она очень странные вещи.

Шли минуты. Лоб Николая стал поблескивать от пота. Он был в трансе — ненамного менее глубоком, чем у Ники.

В приоткрытую дверь гостиной заглянула Лиза. Она помаячила несколько секунд и бесшумно исчезла. Сейчас любое неосторожное слово или движение могло все испортить.

Сеанс продолжался около двух часов. И когда Николай наконец-то счел свою миссию выполненной и оставил Нику в покое, он стал бледным, глаза запали, руки дрожали.

Ника вздохнула и откинулась на спинку кресла, закрыв глаза. Приглядевшись, Николай понял, что она заснула.

Он вышел на кухню. Лиза сидела у окна, читая книгу. На плите закипал чайник.

— Сейчас накормлю тебя пиццей и напою чаем, — сказала Лиза, улыбнувшись.

— С удовольствием!

— Ну, что ты раскопал?

Николай покачал головой.

— Уж и не знаю, стоило ли все это ворошить. О таких историях я только читал. Причем не в профессиональной, а в художественной литературе. Значит, не все календари врут.

— Так ты можешь рассказать, в чем дело?

— Ну, слушай. Все эти раздвоения личности — дело нехитрое. И нисколько не патологическое. У девочки на самом деле две личности.

— Это как? — опешила Лиза.

— Так. Есть базовая личность, а на ней выстроена личность вторая, искусственная.

— Как? Кем?

Николай развел руками:

— Кем — не знаю. Страшно даже представить, что пришлось ей пережить. Ты только не думай, что ее облучали из какой-нибудь психотронной пушки. Это выдумки… Тут по-другому. Строго говоря, методика примерно совпадает с моей. Но, как мне кажется, все агрессивнее в несколько раз. Мы такое не применяем.

— То есть ее просто сломали? — выдохнула Лиза.

Николай кивнул:

— Да, сломали. Целеустремленно и профессионально. Думаю, прессовали недели две. Не давали спать, кормили кое-как, может, били… И постоянно долбили легенду, заставляли запоминать информацию о том, кем она не была никогда.

— Но подожди, а как личность подменяется?