Охота в атомном аду

– Во-во, генерал-майор авиации Гагарин Ю. А. Хотя какая уж тогда авиация могла быть, одна видимость… А приказы ихние – всего не упомнишь… В основном считали, с умным видом, сколько живого народу осталось, да сколько земли не отравленной. Вроде как собирались, когда подсчитают и балансы сверят, нормальную жизнь налаживать, пахать там, сеять, электричество восстановить… Года три так продолжалось… А потом вдруг затихло. Приказы перестали присылать, да и вообще, похоже, забыли про нас. Хотя оно и так понятно было – сеять семян взять негде, пахать – ни горючки нету, ни тракторов, ни лошадей… А электричество – кто же его чинить будет? Некому, провода оборваны, электростанции, какие были, разрушены… А потом приезжали и приходили от силы раз-два в год. Какие-то солдаты при оружии, да разные там уполномоченные, в основном по медицинской части. Смотрели, есть ли кто живой, сколько народу осталось, кто да чем болеет… Но уж почти три года минуло, как вааще никакое начальство в наши края носа не кажет… И никто ничего не знает, только слухи разные ходють… – Какие?

– Да какие хошь… Чо тока народ не болтает… Про какую-то новую лютую хворь, страшнее Смертной Чахотки, невиданное зверьё, людоедов, которые Сатане, мать его так, поклоняются… Или ещё врали, что потом, уже когда Длинная Зима кончилась, вроде как ещё одна война была и, теперича кругом на востоке, считай, до самого Байкала, то ли китайцы, то ли вааще американцы…

– Враньё это всё, дядя. От американцев точно мало что осталось, это я тебе гарантирую, а китайцы – чёрт его знает. Информации мало, нас за тем и послали… А у вас-то, в деревне, кто-то из власти остался? Участковый, например?

– Хе, ну ты вспомнил… Участковый… Ну был… Как фамилия-то… Уже забыл, бля… вспомнил, Анциборенко, старлей… Токо он вааще без фантазии был, безынициативнай… На третью неделю, как война началась, в райцентр попёрся, с понтом, «за инструкциями» – телефон-то, что на почте, что в правлении, на второй или третий день сдох… И больше его не видали, так и сгинул, вместе с мотоциклетом и табельным шпалером…

– Про участкового понял. А сейчас-то кто из начальства в лавке остался?

– Да из довоенных, считай, что совсем никого. Зимой много поумирало, и не только старых… Был один, Иван Дормидонтыч, бывший колхозный парторг, так и он помер года полтора тому… Теперь за старшую по разным там жизненным проблемам вроде как осталась его жена, Вера Мефодьевна, авторитетная тётка, её так и зовут – «Дядя Ваня»…

– Почему «Дядя Ваня»? – удивился я.

– А в честь мужа. Типа, народна память…

– Не лишено, – усмехнулся я, кстати вспомнив Рязановский «Вокзал для двоих» и тамошнего персонажа Мордюковой, которую тоже звали в честь покойного мужа, кажется, «Дядя Петя». Выходит, не всё, что иногда показывают в кино, такое уж и враньё…

– А ишшо у нас в деревне медпункт есть, в доме, где на крыше лист люмения приколочен… Ну то есть как медпункт… Лекарств-то давно нету, только если кто чего найдёт или сменяет… Но рану заштопать или, там, зуб выдернуть – это можно… Так вот, при медпункте фершал есть, – продолжал мужик всё тем же голосом умирающего лебедя. – Зойка. Умная девка, из вакуированных, с Зимы прижилась…

– А фершал-то к власти с какого боку?

– Можа, и ни с какого, токо к Зойке за помощью и чужаки обращаются. Прохожие-то разные, вроде тебя, иногда случаются… Так что она, с их слов, тоже кой-чего знает… В общем, солдат, за жизнь у этих двух баб спрашивай, по крайней мере, про все свежие сплетни они в курсях. И, ежели пойдёшь в нашу деревню, скажи им, что помер Ляксей, ебанашки убили…

– Это ты, что ли, Ляксей?

– Ну да. Алексеем Николаевичем кличут…

– А фамилия?

– А что фамилия, теперь-то? Где они, те паспорта да прочие корочки? Ну, Базузин… Толку-то, ёбт, её даже на моей могилке не напишут, тем боле что мои все уже давно померли, ишшо Зимой…

– Никак помирать собрался, дядя?

– А как ишшо? Худо мне, али не видно? Они ж мне кишки пропороли и кровишша не останавливается… Или, скажешь, выживу?

– Не скажу. Врать не буду. Если они тебе в брюхо пырнули, то наверняка не только кишки задели, но и какие-то сосуды, плюс, очень может быть, что и селезёнку. Спас бы тебя сейчас только настоящий хирург в нормальной больнице или госпитале, да и то не факт. Ну а я всего лишь перевязать могу, поскольку не медик, а больше здесь всё равно никого нет…

– Говорили, на берегу моря был госпиталь, – простонал мужик по фамилии Базузин. – Но это уже давненько было, года четыре тому…

– Это где?

– Отсюда всё время на север. Километров сорок с лихуем. Сам не был, но говорили, какой-то случайно уцелевший бывший военный городок при аэродроме. Аэродромчик-то был так себе, чо-то учебное или типа того… В общем, наверное, у американцев на него в самом начале атома не хватило… Видать где-то были цели поважнее, вот он и сохранился… Короче, наши мужики у тамошних вояк тогда несколько раз меняли на битую дичь патроны и аспирин с прочими лекарствами… Говорили, что там даже электричество было, лампочки горели…