Охотница

Все утро я провела бок о бок с Паладином. Пожалуй, и мне бы понравилось Охотиться вместе. Охота-дуэт все-таки эффективнее. Да и веселее. На Охоте-соло чувствуешь себя ужасно одинокой. В Монастыре постоянно жили только трое Охотников; остальные, закончив обучение, разошлись по своим поселениям. Угодья у нас были огромные, поэтому после обучения мы всегда Охотились соло.

Мы прочесывали наши угодья с развалинами, а я между тем пыталась привыкнуть к мысли, что буду Охотиться не одна.

Вот только Охотиться с тем, к кому ты привязана, – это в каком-то смысле настоящая пытка. Ведь придется беспокоиться не только за себя, но еще и за своих товарищей. Я вспомнила, как это было ужасно, когда Карли вызвалась быть приманкой. А ведь к Карли я испытывала пока только симпатию: она мне помогала и отнеслась по-доброму. «Вот поэтому Охотники и Охотницы никогда не женятся между собой, – подумала я. – Если вообще женятся».

Глава 10

Да, я уже сто раз это говорила и снова повторяю: Охотники много едят. Что делать: на Охоте голод приходит быстро. Поэтому мы прихватили с собой еды. И дело все-таки не только в физической усталости. Мы же используем магическую энергию. Но чтобы привести ее в действие, требуется отдельная энергия, и ее тоже надо откуда-то взять. А берется она исключительно из самого Охотника – в итоге мы сжигаем миллион калорий. Около полудня Паладин объявил обеденный перерыв. Гончие, естественно, уже насытились пойманной добычей, поэтому они разлеглись вокруг нас, выставив двоих на страже. Мы уселись на крыше одного разгромленного, но вполне крепкого здания и принялись за еду, а Гончие нас охраняли.

– Расскажи, как у тебя дома, – ни с того ни с сего попросил Паладин.

– У меня там горы, – ответила я. Между развалин что-то блеснуло, я на секунду отвлеклась, но ничего не произошло. – Очень высокие горы. В самых глубоких низинах снег не тает по полгода. Зато в другие полгода там довольно тепло и можно выращивать кучу всего. Почему-то самые мерзкие пришлецы холода не любят, и мы всегда скрываемся в снегу, если что. – А у тебя на родине как? – спросила я. Потому что чем больше он разговаривает, тем меньше спрашивает.

– Тоже горы, только невысокие. – Уголки его рта слегка опустились. – В одной части там все пышно растет и цветет, а другая отравлена и загублена добычей полезных ископаемых. Пришлецы в отравленные места не суются, поэтому у нас есть выбор: либо жить там, где безопасно, и умирать медленно из-за отравленной почвы и воды, либо жить там, где чисто, и умирать быстро из-за пришлецов. Мы живем в отравленной части; пришлецы там не показываются. У нас до сих пор многие работают в шахтах: в городах есть спрос на минеральное сырье. Сам труд в руднике не такой уж опасный. Я думаю, шахтеры примерно так рассуждают: если долго все равно не протянешь, надо хоть успеть пожить богато. Им за работу очень хорошо платят. Мы не бедные.

Вроде бы его речи не назовешь изменническими. И к тому же что не позволено произносить вслух циву, то наверняка позволено Охотнику. Как-никак мы ценный ресурс. Но Паладин говорил очень мрачным тоном и с глубокой горечью, и в его словах звучал застарелый гнев. Я потихоньку начинала понимать, откуда взялся этот гнев. Учителя оберегали меня от этой правды, а возможно, и сами ее не знали. Но мало-помалу перед моим взором складывалась общая картинка. И надо сказать, не самая радужная.

– А воду и почву отравили еще до Дисерея? – осведомилась я.

– В основном да. В моих краях добывали уголь, а вместе с ним газ. Если вести добычу дешевыми способами, то происходит загрязнение всего вокруг. Еще до Dies Irae много гор срыли, а равнины завалили всякими отходами. И сами эти отходы были ядовиты. Мы среди них добывали разные яды вроде мышьяка. – Горечь в голосе Паладина звучала уже неприкрыто. – Эти твои вчерашние ноккеры… Ты сказала Карли – они живут в рудниках?

– В ваших-то рудниках их, наверное, днем с огнем не сыщешь, раз у вас все отравлено, – ответила я.

Добыча железной руды сама по себе ничего не загрязняет. Но вот при очистке и плавке, если не соблюдать осторожность (а мы у себя на Горе соблюдаем), может быть всякое. Но мы ведем добычу очень понемногу. И, если уж по правде, всему можно найти применение, даже ядовитому газу. Как говорится, прибирай остаток – меньше будет недостаток. Ядовитые вещества, которые получаются при добыче, мы добавляем в железо, когда отливаем оружие против пришлецов. В микроскопических дозах яды могут быть лекарством. Или их можно по чуть-чуть использовать в красителях. И еще травить ими вредителей и грызунов, только очень осторожно.

Мы очень бережливо относимся к земле. Трудимся медленно и аккуратно. А это означает, что столице нам дать особо нечего, и поэтому она нами не очень-то интересуется. Мы поставляем в город самую малость – только чтобы хватало на закупку того, чего мы сами не можем сделать и чего нам не положено в снабжении.

– А у тебя родня дома осталась? – продолжал расспрашивать Паладин. – Или только дядя, который тут?