Оковы завтрашнего сна

Идя по ещё незнакомому, но уже известному адресу, писатель не мог не вспомнить об утреннем звонке мистера Мортона. Быть уверенным в сохранности старшей дочери владельца сети ресторанов не получалось. Возможные причинно-следственные связи уже начали слетаться в его голову, однако им развиться не позволил сам Бедфорд.

«Не стоит закидывать удочку, пока не закрепил блесну», – решил он, подходя к нужному месту.

На секунду детективу показалось, что его опасения относительно убежища юноши были напрасны, поскольку подъезд того самого дома представлял собой обычный псевдопропускной пункт, пробраться через который постороннему не могло составить большого труда. Но как только мужчина поднялся на второй этаж, его взору предстала знакомая картина, ранее встречавшаяся Бедфорду чаще, чем жителю Франции «Сикстинская Мадонна».

Дверь в квартиру была обвязана жёлто-чёрной лентой, как подарок на Рождество. По лестничной клетке слонялись, словно ища нужный угол, полицейский фотограф и криминалист. Оба мужчины не замечали детектива, стоявшего на лестнице, каждый из них был занят своим делом. Настраивая камеру, криминалист тихо проклинал эту работу, явно завидуя своему напарнику, который, оперившись на пожелтевшую стену, делал заметки в находившуюся в его руках папку.

Мистер Бедфорд, игнорируя недоумённые взгляды сотрудников, прошёл к двери квартиры и, слегка отогнув верхнюю ленту, предпринял попытку пройти внутрь. Однако там его ожидала преграда в лице мужчины в серой форме.

– Идёт следствие. Вход воспрещён! – уверенно сказал он и встал поперёк дверного проёма. Бедфорд недоумённо посмотрел на свою преграду.

– Мне нужен Брукс! У него есть…

– Простите, а вы кто? – перебил его полицейский.

– Как это кто? – состроил недоумённое выражение лица Бедфорд. – Я – Найджел Карлингс. Я требую, чтобы вы меня пропустили.

– И что вам нужно, мистер Карлингс?

– Я должен забрать фотографии своей дочери из логова этого… этого… – он перебирал слова, – чудовища.

– Все фотографии авторства Брайана Брукса сейчас находятся в ячейке двенадцатого участка, – высказал заученный текст полицейский с невозмутимым видом.

– Вы не понимаете, – продвинулся чуть ближе детектив. – Это необычные фотографии, – после чего начал озираться по сторонам. – Не думаю, что он хранил их со всеми остальными.

– К сожалению, мистер Карлингс…

– Джоб, что тут у тебя? – вмешался в разговор ещё один полицейский с пышными усами и бакенбардами.

– Ничего особенного, – переключился его коллега. – Просто какой-то мужчина требует фотографии своей дочери, сделанные арендатором квартиры.

– Особенные фотографии, – подчеркнул Бедфорд.

– Ха, – усмехнулся усатый полисмен, – ну, если особые, то пусть пройдёт. Много времени это не займёт, а мороки… – он махнул рукой и проследовал вглубь квартиры. – Ну и ловелас этот фотограф. Мне бы так, – послышалось вдали.

– Хорошо, – буркнул второй, и отошёл от двери. – Мистер Карлингс, за мной.

Пройдя через просторную гостиную, отражающую свет белыми стенами, Бедфорд не мог не заметить, серые пятна, оставленные при обыске помещения, а также отсутствие прямоугольного вида картин. Сложенный диван, подвинув часть ковра, выглядел измятым и в некоторых частях небрежным. Стеклянная поверхность стола была покрыта пылью, части которой мешали распространиться хаотично сложенные записки, оставленные жильцом.

«Неужели это полиция так “приукрасила” убежище Брукса?»

Озираясь по сторонам, писатель не мог найти ничего стоящего для себя, лишь следы полиции, заправлявшей там.

«Ожидать улик на видном месте было чересчур наивно», – понял Бедфорд.

«Я упускаю нечто важное, – нахмурился он. – Что-то не сходится», – вновь пробежал глазами по многочисленным запискам.

«Один не равно двум! – пронеслось в голове. – Точно!»

Резким движением руки он уронил один листок на пол, после чего, нагнувшись, чтобы поправить брюки, подобрал его, скомкав в карман.

– Кажется, фотографий здесь нет, – разочарованно подытожил Бедфорд. – Я, пожалуй, пойду.

Мужчина в серой форме проследовал за ним.

– Уверен, они находятся в двенадцатом, – сказал он напоследок, явно удовлетворённый уходом назойливого родителя.

«Всё также мыслей вьётся рой,

Всё также лишь во сне покой…»

Вбежав в свою серую каморку, Бедфорд, не снимая достаточно мокрой верхней одежды, сразу же проследовал к рабочему столу. Вереница луж-озерков окрасила деревянный пол. С суровым взглядом хищника, ищущего добычу, мужчина вцепился в одну из кучек бумаг на столе.

«Где же ты?» – нахмурился писатель, обрушив неказистую пирамидку.

Наконец, заветные листы – адресованные Кейт Мортон письма – попались ему на глаза. Рывком схватил, разглаживал на столе, выпрямляя мятые уголки; достал из кармана находку, что вынес из квартиры фотографа, и приложил лист к листу. «Именно!» – воскликнул про себя Бедфорд, сравнивая изгибы букв и их размер в двух вариациях.

«Очевидно, что записи сделаны разными людьми, – осознал детектив. – Даже пытаясь подделать чей-то почерк, человек раскрывает в нём свои индивидуальные черты написания. Здесь же всё рознится, включая нажим ручки на листы».